Роланд Хейс
Ярко запомнился только один — лирический тенор Роланд Хейс. Голос у него был обаятельный по тембру, но небольшой и на верхних нотах немножко гортанный — возможно, как расовая особенность: Хейс был негром. В камерном репертуаре в отношении поэтичности, логики и пропорций динамики среди слышанных мною камерных исполнителей Хейс не имел соперников. Очарование его исполнения в такой мере врезалось в память, что, когда несколько лет спустя к нам приезжал премьер парижской «Гранд-Опера» Жорж Тилль, обладатель выдающегося по красоте и силе голоса, а несколько позже итальянский лирический тенор Де Муро Ломанто, также обладатель замечательного лирического тенора, оба показались мне как бы анахронизмом. Они пели и вели себя совершенно в духе тех второсортных итальянцев стиля «grande coquette», с которыми уже трудно было мириться. Каюсь — в своих рецензиях о них для парижского «Менестреля» я отталкивался от высокого благородства Хейса и, возможно, был к ним в какой-то степени чересчур требователен.
В период нэпа деятельность концертных организаций должна была перестроиться. Вначале она сократилась. В частности, была ликвидирована Ударная концертная труппа Петроградского облпрофсовета. Но народные массы, приобщаясь к искусству, полюбили музыку и требовали ее.
Как только первая волна сокращения всяких смет прошла, укрепился червонец и просветлели финансовые горизонты, Облпрофсовет организовал у себя специальное Культурно-художественные бюро по обслуживанию трудящихся зрелищами и музыкой.
Двух оперных театров в пишем городе скоро становится мало. Безработные хористы ищут умелых организаторов выездных спектаклей, руководители кружков и клубов формируют самодеятельные оперные коллективы. И скоро наряду с объявлением о спектаклях обоих академических оперных театров и Оперной студии мы уже читаем в афише о ленинградском Театре комической оперы, который не боится показывать такой трудный спектакль, как «Виндзорские проказницы» Николаи. Учащаются выездные спектакли академических трупп. Оперы с участием артистов академических театров ставят клубы и Народный дом. Часто на афише против двух-трех ролей стоят не фамилии исполнителей, а три звездочки. Это не значит, что артисты театров будут выступать без разрешения начальства и потому, как это было до революции, скрывают свои фамилии. Это значит, что к моменту выпуска афиши еще неизвестно, кого удастся заполучить для данного спектакля: артиста из актеатров, кого-нибудь из крупных гастролеров, приехавших в город (Д. А. Смирнова, Л. Я. Липковскую, С. И. Мигая или А. В. Нежданову, например), или же придется закрыть звездочки каким-нибудь уже сходящим со сцены артистом, а то и просто малоквалифицированным безработным певцом. Но — да здравствует опера! И не какая-нибудь «новинка» вроде «Саломеи» или «Дальнего звона» — ни под каким видом! Одному, другому, и третьему, и энному району подавайте «Демона» и «Фауста», «Онегина» и «Кармен», наконец, «Пиковую даму» и «Ромео и Джульетту». Где-то поставят «Дочь кардинала», еще где-то «Русалку», но после них опять последуют «Риголетто» и «Севильский цирюльник». Несколько позже будут сделаны попытки возродить «Опричника» и «Черевички».Халтура? В том или ином виде, более или менее — да! Когда, не говоря о солистах, на единственную У оркестровую репетицию приходит кларнетист А., а на спектакле дирижер не без испуга видит на его месте кларнетиста Б., пусть даже опытного,— он начинает отдавать ему намного больше внимания, чем его пульту полагается, так сказать, по штату…