Советская власть видит в науке и искусстве источник творческих сил

Выбор оперы, тема которой — борьба с рутиной и победа нового, был сделан, разумеется, не случайно и имел символическое значение. Кроме того, учитывалось, что большая, ответственная работа при твердом художественном руководстве, какое было по плечу И. М. Лапицкому и Г. Г. Фительбергу, сблизит оба коллектива и сплотит их для будущих постановок.К этому времени работники культуры стали постепенно понимать, что Советская власть видит в науке и искусстве источник творческих сил, без которых человек не может строить новую жизнь. Наивно, грубо, рудиментарно рассуждали мы — актеры и певцы, но изо дня в день правда все глубже проникала в наши умы и медленно, но упорно привлекала наши симпатии. В начале подсознательно, я бы сказал, инстинктивно появилось ощущение «моего» дела, с которым трудно расстаться.
Впервые среди рядовых актеров послышались слова «служить народу», возникло сознание, что актерство не только ремесло или профессия, а воспитательная категория человеческой деятельности.
Руководство нового предприятия в здании Нардома — Государственного большого оперного театра — зорко следило за настроениями актеров, подбадривая, увещевая колеблющихся.
Расчет на преодоление трудностей при постановке «Мастеров пения» оправдался. Работа над оперой началась весной при пониженных темпах, а осенью продолжалась при боевом настроении, буквально разожгла пламя энтузиазма среди всех работников театра — от рабочих до премьеров, прекратила мелкие и крупные нелады между обеими труппами.
* * *
В наше время немыслимо представить те сложности, с которыми приходилось в ту пору встречаться буквально на каждом шагу. В театре с трудом поднимали температуру до четырех-пяти градусов тепла к началу спектакля, а к концу термометр показывал то плюс два, то минус один. Нужна была действительно необыкновенная любовь к искусству, к своим руководителям, к своему коллективу, чтобы в холодном театре репетировать но нескольку часов, сплошь и рядом до поздней ночи.
Трамваи заканчивали работу в шесть часов вечера, и после репетиции или спектакля надо было не идти, а бежать домой, робко озираясь по сторонам, предпочитая грязную и ухабистую мостовую находящимся в тени тротуарам, испуганно перебегая с одной стороны на другую, как только вдали замаячит чья-то фигура, таккак на темных улицах очень часто раздевали догола. Нервы были напряжены. Доходило до курьезов.
Возвращаясь после полуночи по Вознесенскому (ныне Майорова) проспекту к себе в Малый Вознесенский переулок, артист А. С. Ермаков обратил внимание на то, что его кто-то как будто догоняет. Он ускорил шаги и перешел на другой тротуар. То же сделал и его преследователь. Тогда Ермаков свернул на набережную Екатерининского (ныне Грибоедова) канала, но и преследователь пошел туда же, ускоряя шаг.