Вторая трилогия.

Все три симфонии, входящие в состав второй трилогии, чисто «инструментальны»—без участия человеческих голосов. Опять же, и здесь нетрудно проследить рождение симфонии из песни. Основа второй трилогии—цикл «Песен об умерших детях» (на слова немецкого романтического поэта Рюккерта), откуда берется не только мелодический, материал (который мы в точности находим в траурном марше V симфонии или анданте VI симфонии), но и общая идея: преодоление личного страдания. Очень характерно и то обстоятельство, что в V—VII симфониях крестьянская песня все более замещается городской; появляются элементы урбанизма, впрочем лишь как материал, не как стиль в плане Стравинского или Хиндемита.

Венский вальс (в V, частично в скерцо VII симфонии) все более переводится из венско-шубертианского в драматико-сатирический план. Вообще усиливаются элементы гротеска, пародии (вальс V, VII симфония), ирония утрачивает характер добродушия; от бидермейеровского 19) благопополучия не остается и следа. В этих симфониях Малер с большими основаниями, нежели кто другой из композиторов Запада, может быть назван, подобно Достоевскому, «жестоким талантом».

Несколько особняком во второй трилогии стоит VII симфония. Она пытается найти исход из трагического конфликта и строится на световом образе полярности ночи и дня. Судорожно драматическая первая часть (опять же—в плане симфонизма—одна из лучших у Малера)—минувший день, полный отчаяния и горести. Три средних части—два гениальных ноктюрна (Nachtmusik) и скерцо, обозначенное в партитуре непереводимым немецким словом «Schattenhaft» («игра теней)—знаменуют ночь. Особенно замечателен первый ноктюрн, дающий как бы перевод на язык музыки знаменитой картины Рембрандта «Ночной дозор»: на уснувших улицах города гулко отдаются шаги таинственного патруля, где то вдали перекликаются приглушенные рога, испуганно кричат на черных ветвях потревоженные птицы… Рембрандтовская светотень—если продолжить сравнение дальше—мастерски передана одновременным гармоническим сочетанием до-мажора и до-минора.

Скерцо—причудливая игра теней, фантастический танец, куда грубо врываются время от времени звуки тривиального вальса. Второй ноктюрн—с введением гитары и мандолины—откуда то издали доносимая ночным ветерком серенада. «Parfums de la nuit»—«ароматы ночи» в обоих ноктюрнах переданы не менее тонко, нежели у Дебюсси или Равеля, с тою лишь разницей, что импрессионисты ограничивались музыкальной передачей чистого ощущения, тогда как у Малера ноктюрны органически включены в общую симфоническую концепцию. Наконец, финал симфонии—в духе финала V симфонии Бетховена или увертюры «Мейстерзингеры» Вагнера—говорит о ликующем, освободительном новом дне.