Индивидуальное преломление

Фактический репертуар Метнера-пианиста был намного шире, чем он представлен в афишах . В них мы, в частности, почти не находим сочинений Скрябина. В то же время А. В. Шацкес вспоминал: «В классе Николай Карлович часто играл… произведения Скрябина…, показывал по-скрябински, так, как можно себе представить, прослушав таких «скрябинистов», как B. Софроницкий, Г. Нейгауз и С. Фейнберг. Последний период творчества Скрябина он любил меньше» .
Николай Карлович считал необходимой работу над рядом произведений каждого автора, чтобы суметь убедительно интерпретировать хотя бы одно из них . Такой подход к репертуару лишний раз подтверждает высокую взыскательность музыканта.
Глубокое постижение авторского замысла, искренность высказывания и естественность интонирования, отсутствие и неприятие чего-либо кричащего, показного, бьющего на эффект, цельность передачи и филигранная отточенность каждой детали — таковы принципы исполнительского искусства Метнера» В них олицетворены характерные особенности московской пианистической школы, воспринятые Метнером еще в пору занятий в классе В. И. Сафонова.
С годами эти принципы обрели у Метнера свое индивидуальное преломление. Их пианистическое проявление отмечено внешне сдержанной манерой игры, за которой неизменно ощущалась глубина и значительность интерпретации. Неподражаемое владение ритмикой, по которой нетрудно определить своеобразие метнеровского «почерка», умение с поразительной рельефностью передать всю сложность контрапунктической ткани, тончайшая педализация, устремленность к графичности — все это позволяет говорить о своеобразии метнеровского пианизма.Метнер бесспорно был одним из крупнейших пианистов своего времени. Любая из его записей, наигранная даже на склоне дней, свидетельствует об этом со всей непререкаемостью.
Даже недруги метнеровской музы считали, что прекрасной игры Метнера достаточно, чтобы признать его пианистом великим.
Артистическая убежденность художника не знала компромиссов. Поэтому Метнер-пианист всегда вел слушателей в глубь музыки, к ее сокровенной сути. Он был исключительно волевым артистом и, по воспоминаниям Г. Нейгауза, «до конца знал, что хочет выразить, и воплощал свой замысел с предельной законченностью».
Нейгауз подчеркивал, что Метнер представал перед слушателями как глубоко, оригинально мыслящий художник и превосходный пианист. «Какая выделка — потрясающий пианист!» Его убежденность поражала — в исполнении все было на редкость гармонично и целостно. Особенно запомнилось Генриху Густавовичу ясное чувство формы и цельность в интерпретации Метнером крупных полотен, в частности своей Первой сонаты. Типичной особенностью пианиста Нейгауз считал строгий подход к исполнению: «Он и свою музыку играл как классику». Исполнение Метнера, лишенное какой-либо расплывчатости, предельно продуманное и убедительное, было то в же время для Г. Г. Нейгауза «несколько академичным в самом высшем и лучшем смысле этого слова».