Метнер не относился к числу артистов

Тем не менее в исполнительстве Метнера несомненно ощущалось тяготение к графичности. К звуковому «половодью» он не стремился. Восхищаясь записями Первого и Третьего концертов, Первой импровизации, ряда Сказок, прослушанных «залпом» в один февральский вечер 1962 года, Нейгауз видел особенности метнеровского почерка и в графической пластичности игры, лишенной импрессионистических туманов.В этой связи представляет интерес наблюдение М. С. Шагинян: «…У Метнера… имелся… свой стиль, многим казавшийся жестким, суровым. Но как это жесткое и честное, без всякой сентиментальности, катание пальцами клавиш, как этот суровый, аскетический удар умели «выматывать» удивительную глубину звука, шедшую, казалось, из самой сокровенной души инструмента, и как при таком «жестком» туше выигрывали внезапные нежно-лирические фразы его удивительных мелодий» . Возможно, не все в терминологии М. Шагинян бесспорно, в частности «удар», да еще «аскетический», но суть вопроса схвачена здесь точно.
К тому же неприятие некоторыми рецензентами метнеровской звучности, надо полагать, основывалось не на коренных особенностях игры, а на преувеличении случайностей, связанных с повышенной нервозностью концертанта. Подтверждение такому предположению находим, в частности, в одной из заметок «Русской музыкальной газеты». Критик писал, что в авторском исполнении «Сонаты-баллады» «только нервность и качества »страдного исполнения создают эту колючесть» . Метнер не относился к числу артистов, выступающих ровно, — даже в одном концерте «перепады» исполнительского уровня бывали заметны. Вспомним и о чрезмерном волнении при исполнении Концерта Чайковского, как и о некоторых примерах недостаточного эстрадного самообладания концертанта . Так частности представлялись некоторым критикам типичной особенностью метнеровского исполнения, а преобладание графики над живописью — пренебрежением к кантилене.
С проблемой звучности тесно связано интонационное искусство музыканта, мастерство его фразировки. Особую выразительность исполнению Метнера придавало владение искусством живого высказывания, всегда внутренне оправданного и правдивого. Каждая интонация была досказана им до конца. Нейгауз отмечал «незабываемое произнесение Метнером простых тем — очень сдержанное, как бы скромное, без подчеркиваний и вместе с тем чрезвычайно выразительное». Насколько впечатляет фортепианное заключение в пушкинском «Мечтателе», исполненное автором с подкупающей простотой! Как ни соблазнительно было исполнить главную тему в «Трагической сонате» приподнято, с подчеркнутым пафосом, Метнер избегает и тени нажима, музыка при этом захватывает внутренней силой и суровостью.
Декламационному началу в искусстве Метнера принадлежит особое место . Любая из метнеровских записей может служить образцом «фортепианных речитативов». В иных преобладает свободная речитация (как в «Canzona matinato»); естественности речи способствуют и небольшие «оттяжки» при интонировании наиболее значительных по смыслу звуков. Они могут восприниматься и как предельное вслушивание в узловые интонации, их укрупнение. Тем же приемом некоторого «запаздывания» намелодические вершины пианист мастерски пользуется в передаче «Трагической сонаты».