Русским ароматом овеяна музыка

Среди современников не было для Метнера более близкого и ценимого музыканта, чем Рахманинов. Их творческая дружба являет пример высоты художественных помыслов и человеческого бескорыстия .
Вне русской основы понять душу музыки Метнера невозможно. Русская почвенность привлекает во многих его сочинениях начиная с «Картин настроений». Она приметна и в сурово хоральной третьей пьесе цикла (Maestoso freddo), и во выожных вихрях си-бемоль минорной пятой. Достаточно было бы только седьмой «Картины» (Allegro con ira), чтобы не оставалось сомнений в народных истоках, питавших вдохновение музыканта. Вслушиваясь в поразительную тему, будто внимаешь русской песне. Ю. Н. Тюлин называл эту пьесу «перлом, совершенством»:
Русским ароматом овеяна музыка Первой сонаты начиная с главной темы:

Со всей определенностью запечатлен национальный склад музыки в «Русской сказке» (соч. 42 № 1) и «Русской хороводной» (для двух фортепиано) с ее. удалым, плясовым характером . К ним примыкает и цикл сказок, посвященных Золушке и Иванушке-дурачку, в которых русская песенность нашла своеобразное преломление — прежде всего в двух сказках, открывающих цикл. Русское начало особенно многогранно проявилось именно в сказках, говоря словами Шагинян, «настоящем и собственном царстве» Метнера. Выдающийся сказочник русской музыки, Метнер обрел в них наиболее близкую и емкую форму высказывания. Опора на традиции народного искусства ощущается здесь рельефно и ненавязчиво.
Очевидна народнопесенная основа фа-минорной Сказки (соч. 26 № 3), созвучной протяжным напевам с их импровизационной свободой и рельефностью мелодического начала. Эта миниатюра, как и ми-минорная Сказка (соч. 34 № 2), будто окутаны дымкой воспоминаний, по-русски раздумчивых. Знаменательно свидетельство английского музыковеда Дж. Абрахама о том, что две Сказки соч. 34 № 2 и 3 были навеяны песней, услышанной Николаем Карловичем на берегу реки. При этом, как писал Абрахам, композитор «думал о русском фольклоре» .
Своей популярностью си-бемоль-минорная Сказка (соч. 20 № 1) обязана в немалой степени тематическому родству с русской песенностыо, которая органично слита воедино с точно найденной мерой речевой декламационности. Трепетность и драматическая взволнованность чувств как бы вобрали настроения тревожного ожидания, порыва к свету, владевшие многими художниками в ту пору. В сочетании с убедительным пианистическим решением это определило место Сказки в ряду жемчужин русской фортепианной лирики.
Фактура и характер движения в разработке, как и тритоновые ходы баса в кульминации си-бемоль-минорной Сказки, созвучны приемам рахманиновского письма, например в «Элегии» (соч. 3 № 1).
Иной, эпический склад доминирует во второй Сказке того же опуса, о которой так и хочется сказать: «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет». Ощущение старой Руси схвачено Метнером с покоряющей силой! Так мог воссоздать эпический дух русскойстарины лишь художник, постигший глубины национальной культуры.