Совпадения, исключающие какую-либо неточность высказывания.

Шагаем через какие-то непонятные кучи сваленных вещей, чемоданов и всячески силимся припомнить назначение и определить место каждому предмету. Состояние это весьма близко к тому, что я испытал, когда после нашего последнего свидания с Вами я по Вашему заказу принялся приводить в порядок накопленные кучи своих записок о музыке для составления из них книг. В начале этой работы я с трудом выкарабкивался из этих куч, но мало-помалу, припоминая их назначение, старался определить им и место в будущей книге; провел я за этой работой все лето (за исключением последних двух недель) и должен сказать, что сам я очень ясно представляю себе общую руководящую центральную идею всех этих записок, то есть их назначение, но что касается их формы, то есть их мeста в книге, то хотя я и собрал их в известный порядок…, все же самая формаэтой будущей книги кажется мне значительно менее ясной, чем содержание… Итак, дорогой Сергей Васильевич, я могу Вам пока только доложить, что по мере сил постараюсь исполнить Ваш заказ» . Из письма к И. А. Добровейну: «…Вы пишете, что я не могу себе представить, что делается на артистическом «рынке»… Но я представлял себе все это уже давным-давно, а в 1935 году даже (с помощью, вернее, по желанию Рахманинова) выпустил в свет свою книгу «Муза и мода»» .
Между этими письмами — восемнадцать лет, от зарождения плела «Музы и моды» до предсмертных писем Метнера. Но в обоих мы читаем — в обращении к Рахманинову: «я по Вашему заказу», «исполнить Ваш заказ», в письме к Добровейну — «с помощью, вернее, по желанию Рахманинова». Совпадения, исключающие какую-либо неточность высказывания… Поэтому иначе воспринимаются и строки о печатании книги. Рахманинов: «Вообще я вполне удовлетворен и с радостью напечатаю Вашу книжку, как только приеду в Европу» . Метнер — в ответ: «Ваше сочувствие было для меня особенно важно не только потому, почему оно вообще и всегда важно для меня, но и потому, что ведь Вы взялись заглазно печатать мою книгу, и мне было бы крайне тяжело, если бы Вы сделали это только на основании данного Вами слова» .
Не будучи посвящен в замысел книги, Рахманинов вряд ли «заглазно» обещал бы ее печатать — «снисходительности» не было места в глубоко уважительных отношениях двух больших музыкантов… Обращает на себя внимание и необычный для Метнера перерыв в занятиях («провел я за этой работой все лето»), ведь осенью предстояли концерты в Париже. Длительная пауза в сочинении музыки всегда мучительно переживалась композитором. Для этого нужны были веские причины. По завершении рукописи (август 1933 года) Метнер тотчас получает от Сергея Васильевича благодарность «за порадовавшее известие, что книга окончена и уже находится в переписке». Рахманинов уже сам проявляет нетерпение: «Я собираюсь приехать в Париж не раньше 1—5 октября. Будет ли книга к этому времени Анной Михайловной переписана? Может быть, раньше? Может быть, ее можно было бы послать сюда?» Метнера радует, что Рахманинов так близко к сердцу принимает судьбу будущей книги: «Вы не представляете себе, дорогой Сергей Васильевич, как я не уверен в своей метле, как мне несподручна и неприятна работа метельщика, и потому — как мне нужна поддержка (моральная) Ваша, чтобы я не бросил всю эту затею…»

Ваше мнение...

Рубрики