Свой выбор, пусть во многом против течения, Метнер сделал

Подражание переборам гармоники легко угадывается в до-мажорной Сказке (соч. 48) 54.Метнер не был безразличенк звуковой живописи, сделав примечание в финале «Сонаты-баллады», вполне уместное у импрессионистов: «Как колебание воздуха (poco pedale)»:

И все же эти исключения подтверждают основную тенденцию: Метнер, особенно в зрелом творчестве, редко прибегал к звуковой светотени. Сущность всегда была для него важнее «наряда». Свой выбор, пусть во многом против течения, Метнер сделал.
Последовательность устремлений Метнера-графика подчеркивалась критиками разных направлений — как Гольденвейзером и Энгелем, так и Каратыгиным, Сабанеевым. Творческая убежденность музыканта находила понимание и у ряда композиторов — прежде всего у талантливого, безвременно скончавшегося А. В. Станчинского, А. Н. Александрова, а также — особенно в годы жизни Метнера на родине — и у Н. Я. Мясковского.
В разноголосом хоре той поры голос Метнера привлекал Мясковского внутренней концентрированиостью. «Мы живем в расцвет чисто живописных тенденций, почти все силы нашего восприятия и исканий направлены в сторону колорита, внешней красоты и яркости звучания, — отмечал Мясковский. — У нас наблюдается явная склонность по возможности не обременять воспринимающего рассудка и… душевных сил, а доставлять пищу лишь чувствам, слуху».
Мясковский сочувственно подчеркивал тогда, что отказ Метнера от колористической красочности «естественно получает возмещение в большей сжатости, углубленности и кинетической напряженности его мысли» . Хотя мелодическое дарование Метнера в ряде сочинений раскрылось ярко и впечатляюще, на многих его темах лежит отпечаток сдержанности, даже строгости. Сабанеев имел основания утверждать, что мелос Метнера «совсем лишен чувственности» , — к ней композитор и не стремился. Подобного самоограничения требовали творческие убеждения музыканта, который был уверен в том, что благородная и строгая мелодика должна говорить сама за себя. Графичность оказалась не внешней приметой письма, а сферой, где природа метнеровского мелодизма выказана наиболее полно. Но при известной эмоциональной сдержанности и даже скрытностиу Метнера всегда ощутимо биение живого пульса. Внутренний жар своего искусства он как бы намеренно сдерживал, избегая внешней приподнятости и броскости высказывания.
Николай Карлович отдавал себе полный отчет в сложности избранного пути. В беседе с А. Н. Александровым он обронил слова, являющиеся как бы ключом ко многим проблемам метнеровской эстетики: «Моя музыка лишена «хорошенькости», а ведь в «хорошеньких» легче влюбляются, они заметнее».