В полемическом запале Метнер не избежал предвзятости

В упомянутые законы никак, к примеру, не укладывалось понятие политональности, которая в начале века уже расширила горизонты композиторского мышления. Спустя годы после «Туманов» и «Фейерверка» Дебюсси, «Багателей» Бартока и «Петрушки» Стравинского Метнер трактовал политональность как «музыкальную ересь», отказывая ей в праве на признание. Здесь уже ортодоксальность взглядов смыкалась с консервативностью. Тему из «Петрушки», где в параллельном движении звучат два разнотональные трезвучия, Метнер рассматривает как нарочитое «смешение горизонтальной и вертикальной линий». Понятия атональности и политональности для него фактически не различались: и то, и другое находилось за пределами музыки. Образный мир, побудивший Стравинского обратиться к таким средствам, игнорировался. Метнер возмущенно пишет: «Прежде было возможно:
и потому современники пишут:

Казалось, стоит ли говорить о какой-то разнице в одном мгновении 16-й паузы, а ведь в наше время профессора фортепианной игры били чуть не по уху за исполнение форшлагов одновременно с главной нотой. Экие мы были дураки, что давали себя бить за такую малость!.. Да, если хотите знать, весь сдвиг современной музыки определяется только одной вышеупомянутой 16-й паузой, одним маленьким форшлагом, занимающим сотую долю секунды. А что из этого произошло? Даже страшно и именно страшно подумать. Мы разучились понимать друг друга» .
Концертная и сценическая судьба «Петрушки» столь резко разошлась с метнеровской оценкой не случайно. В полемическом запале Метнер не избежал предвзятости, отразившей ограниченность его пристрастий.
Впрочем, нас должны больше занимать творческие решения самого Метнера. В своих произведениях он был значительно смелее, постоянно чувствуя внутреннюю связь между творческими исканиями и основными законами.
Богатство гармоний у Метнера свежо по существу, хотя и лишено броскости «новаций». Энгель в то время находил в его сочинениях «самые изысканные гармонии… па каждом шагу» . М. Шагинян также отмечала, что Метнер во всеоружии новых завоеваний в этой сфере, а Е. Браудо подчеркивал в 1927 году «гармоническую изощренность Метнера». Богословский, как и другие критики, находил, что его музыка полна гармонических приобретений, а сам Метнер — прекрасный и изобретательный гармонизатор.
Как совместить авторитетные высказывания современников не только с суждениями самого Метнера, но и с представлением о нем как «убежденном традиционалисте»? Не стал ли подобный взгляд одной из печальных традиций?
Внимательный взгляд не пройдет мимо своеобразия и богатства гармоний у Метнера — об их стандартности не может быть и речи. А. Н. Александров вспоминал, что «у Метнера всегда была заметна боязнь попасть в разрушение системы». На вопрос:«Как вы относитесь к четвертитонной музыке?» — Метнер категорически ответил Александрову: «Я в ней не нуждаюсь, она мне совершенно не нужна». В то же время совершенно права Т. Маликова, считающая, что «трудно найти другого композитора начала XX века, у которого несокрушимые академические традиции так тесно переплетались бы с поисками новых средств выразительности» .