Борьба

Вторую часть начинает сигнал «Слушайте все!» Начинается борьба… По своей драматической насыщенности эта часть оставляет далеко позади обычное скерцо. Но все же и здесь, по существу, та же закругленность, замкнутость, что и в первой части. Несомненно, что «сонатная схема» довлеет над развертыванием замысла. В этом второе противоречие симфонии.
Наконец, финал… Первая, победного характера, торжествующая тема сменяется… гораздо более мягкой, достигающей большого лирического подъема. Но борьба не окончена: появляется тема из первой части… ее сменяет тема финала, приводящая на этот раз к совер- шенно Новому качественному образованию — массовой песня и массовый пляс, выросшие из первой темы финала. Быстрым, живым плясом кончается вся симфония…
Какие же выводы можно сделать из этого краткого, схематического обзора?.. Сам факт перехода такого большого мастера, как Мясковский, на советскую тематику, взятие им такой большой и ответственной темы… сам этот факт уже очень знаменателен. Правда, эта тема переключилась в симфонии Мясковского в индивидуалистический план, что естественно объясняется глубоко индивидуалистическим направлением всего его предыдущего творчества, но это… не лишает симфонию интереса и значительности. Новое содержание неминуемо повлекло за собой и новый подход к средствам выражения: ясность и четкость мелодического рисунка и гармонического развития, прозрачность и ясность оркестрового письма…» (Из рецензии Д. Б. Кабалевского «Симфония борьбы. О 12-й симфонии Н. Я. Мясковского».)
В своих воспоминаниях Д. Б. Кабалевский писал четверть века спустя:
«Разделяя общее мнение о симфонии, как о значительном произведении, я видел в ней и ряд серьезных недостатков, вытекавших главным образом из противоречия, возникшего между привычной для Мясковского сонатно-симфоиической формой и творчески еще не освоенным им новым содержанием… В таком критическом духе я и написал статью. Но так случилось, что до этого у меня не было с Николаем Яковлевичем разговора о Двенадцатой симфонии, и не мог же я допустить, что он узнает о моих критических соображениях уже из напечатанной статьи. Немедленно отправился я к нему домой и… попросил прочитать рукопись статьи, еще не сданной в редакцию… В ту пору Мясковский занимал в нашей музыке положение признанного главы, и критика его сочинений была тогда весьма и весьма редким явлением, что было, конечно, весьма неразумно и, между прочим, очень сердило самого Николая Яковлевича…
[Мясковский] прочитал рукопись статьи, задумался, перечитал ее вторично. Я, кажется, уже готов был пожалеть о том, что встал на тернистый путь критика… Но вдруг Николай Яковлевич протянул мне машинописные листки и очень спокойно и просто сказал: «Печатайте, статья, по-моему, правильная…»». (Из статьи Д. Б. Кабалевского «О Н. Я. Мясковском».)