ГОДЫ РАННЕГО ТВОРЧЕСТВА

О громадном объеме и жесткой систематичности работы, которую вне всяких школьных заданий проделал в те годы композитор, свидетельствуют и его советы, оставшиеся в памяти учеников:
«…Будучи консерваторским студентом, я решил в одно лето проанализировать разработки всех сонатных аллегро в бетховенских сонатах, в другое лето изучил тональные планы первых частей симфоний от венских классиков до нашей современности… Следует давать себе отдельные тематические задания, помимо, конечно, слушания произведения в целом, и систематически накапливать материал. Особенно полезно, даже необходимо, обращать внимание на наиболее слабые места в собственных познаниях [музыкальной] литературы. Систематичность и последовательность в работе не замедлят дать свой положительный результат». (Из книги А. А. Иконникова «Художник наших дней Н. Я. Мясковский».)
В консерваторские годы складывались важные особенности музыкальной личности Мясковского; одни из них благотворно влияли на его дальнейшую творческую деятельность, другие вносили в нее некоторые ограничения. Мало развивалась фортепианная техника (отчасти, вероятно, из-за возрастных препятствий — при поступлении в консерваторию ему уже исполнилось двадцать пять лет). Зато ширилось общее музыкальное образование. Композитор Н. И. Пейко, ученик Николая Яковлевича, пишет:
«Мясковский не был сильным пианистом, хотя хорошо читал с листа, знал и помнил огромное количество музыки. В связи с этим интересны его воспоминаний о занятиях в классе общего фортепиано у Винклера. «Мы почти никогда не учили сочинения наизусть, — рассказывал Николай Яковлевич, — но каждую неделю приносили в класс, например, по сонате Бетховена целиком. Мы переиграли у него в классе массу музыки»» (Из статьи Н. И. Пейко «Воспоминания об учителе».)
О своем вступлении в круг деятельных строителей русской музыкальной культуры, о первых успехах после окончания консерватории, об участии в журнале «Музыка» в качестве критика Н. Я. Мясковский написал сверхсжато, вмещая многое в немногие строки, внутренне споря с самим собой, преодолевая волей и разумом то, что в 1936 году представлялось ему тяжким наследием прошлого и что на самом деле было органической частью его личности: В таком конспективном и одновременно внутренне скованном изложении почти неизбежны неполнота и противоречия. Так, лишь по случайному поводу названо Мясковским имя Прокофьева. В перечне сильных музыкальных впечатлений не нашлось места ни для произведений Метнера, ни для «Петрушки» Стравинского, вызвавших в свое время горячий отклик Мясковского- критика. Не упомянуты встречи с выдающимся музыкантом-теоретиком Б. Л. Яворским, которые сам композитор позднее назвал «очень интересными». До крайности снижено значение музыкально-критических выступлений самого автора «Автобиографических заметок». Наконец, никак не гармонирует с благодарной оценкой воздействия, которое оказали на музыкальное самоопределение молодого художника В. В. Держановский, Е. В. Копосова-Держановская и К. С. Сараджев, насмешливый тон при упоминании о литературных представителях, в сущности, того же или близкого течения русского искусства. Со всем тем сообщения Н. Я. Мясковского весьма содержательны. Они только нуждаются в дополнении и критическом истолковании.