Искусство Мясковского сложно, извилисто, многообразно

Мясковский, допустив живую интонацию, чаще всего восполнит ее гармоническим содержанием… от привычки избегать простоты — странной боязни, чтобы не заподозрили в бедности изобретения! И оттого в симфонизме Мясковского глубже и проницательнее (и эстетически интереснее) все то, что обусловлено искусственностью (в смысле своего рода «интеллектуального садовничества»), чем то, что составляет в его музыке прелесть лесных трав и цветов и «музыку открытой души».
К счастью, его интеллектуально-духовный мир настолько богат, что данное весьма острое противоречие, скрытое за логикой музыкально закономерного развития, очень не скоро вполне обнажится. Лично для меня в постоянном наличии в творчестве Мясковского колебаний между притягательностью живой интонации и всего естественного в музыке и… опасением «ступить просто» — слышится мучительное, но недосягаемое желание… моцартианства, то есть органического сочетания художественной мудрости с прелестью живой простодушной речи…
Но я не знаю ничего прекраснее в музыке Мясковского, чем моменты редкостной душевной ясности и духовной просветленности, когда вдруг музыка начинает светлеть и свежеть, как весенний лес после дождя, и каждая деталь в ней красуется своей жизнь приветствующей выразительностью. Вслед за душными изысканиями в человеческой психике Мясковский, выходя на простор человеческого массового общения, обогащает музыку не восторженными гимнами (они звучат у него как-то напряженно), а чутким сочувствием охватывающей людей радости — и тут обычное для его музыки личное волнение переходит в состояние полноты жизнеощущения, в преодоление субъективной сумеречности. В такие моменты нельзя не улыбаться вместе с приветливой музыкой: ведь свет и ясность звучат в ней не как случайные, преходящие состояния. Радость завоевана сложным длительным раздумьем и душевными коллизиями, образно убедительно отображенными в каждой из симфоний — этих путях, дорогах и тропинках жизни богатой творческой индивидуальности.
Надо говорить прямо — в музыке Мясковского много мучительно скорбных поисков духовной ясности и непримиренности с жестокими загадками бытия. Но ведь это все естественнейшие качества человеческого ума и сердца, в художественном своем облике особенно людей волнующие…
Искусство Мясковского сложно, извилисто, многообразно. Я обобщил, сколько было в пределах моего разумения этого искусства, все, что запечатлелось в моем сознании за тридцать лет наблюдений и волнений, испытанных мною просто как слушателем в росте творчества крупнейшего композитора». (Из записей Б. В. Асафьева, сделанных летом 1942 г.; опубликованы под названием «Николай Яковлевич Мясковский» в 1955 г.)
На этом естественнее всего закончить книгу о выдающемся художнике-симфонисте.

Н. Я. Мясковский (1881—1950) — выдающийся советский симфонист, педагог, вырастивший более 80 композиторов и среди них — А. Хачатурян и Д. Кабалевский. Мясковский, по словам Б. Асафьева, был «художественной совестью нашей музыки».