Композитор возвращается к давнему

После Великой Октябрьской социалистической революции Мясковский, при содействии служившего в Главном морском штабе В. В. Яковлева, переходит из Ревеля в Петроград, на службу в том же Главном штабе. Но все его мысли уже принадлежат музыке. Сильнейший творческий порыв выливается в одновременную работу над двумя симфониями. Сказывается вынужденное воздержание от музыкального творчества в годы войны и наступившая разрядка. Более косвенно дала себя знать бурная пора грандиозных революционных сдвигов. Однако до прямого отклика на эти события еще далеко. Композитор возвращается к давнему, а теперь глубоко захватившему его замыслу оперы на сюжет романа Ф. M Достоевского «Идиот».
«С 20/ХП 17 г. по 5/IV написал две симфонии — Четвертую, e-moll (вне плана [1]) и Пятую, D-dur… Думаем с П. П. Сувчинским [2] над «Идиотом»». (Из дневника Н. Я. Мясковского, запись 27 апреля 1918 г.)
Созданные Мясковским в зимние и весенние месяцы 1917—1918 годов симфонии были в точном смысле слова первыми советскими симфониями. О них — дальше. [1] Проект «легкой» или «тихой» симфонии имеется в планах 1911 и 1914 гг. и отчасти реализован в Пятой. Четвертая же была задумана иначе и носила тогда имя «Космогония»
[2] Участник изданий «Музыкальный современник» (1915—1917) и, вместе с Б. В. Асафьевым, «Мелос» (1917—1918). О замысле оперы — приведем два отрывка из писем композитора:
«…Есть один еще мотив, по которому меня не тянет из Питера, — «Идиот». Я нашел сотрудника, лучше которого, вероятно, у меня никогда не будет. Во-первых, все наши планы исключительно совпадали, во-вторых, это русский, страшно понимающий и чующий Достоевского, в-третьих, с большим литературным вкусом и дарованием, в-четвертых, с огнем в душе, в-пятых, с искренним и даже преувеличенным интересом к моим музыкальным упражнениям [1]. У нас уже все обдумано…» (Из письма Н. Я. Мясковского к В. В. Держановскому от 3 мая 1918 г.)
«…Либретто… вчерне уже вполне готово, теперь идет отделка и то, что получается, без преувеличения — гениально. Характеры сразу встают во весь рост… Некоторые сцены — прямо вихрь, иные жутки до ужаса. А главное, все — как мне мечталось… Всего вышло девять картин. Если бы удалось написать! Но для этого надо уйти от всего и уйти надолго, ибо все-таки работа предстоит грандиозная!.. Иногда я думаю, что такая драма никогда не будет мной написана, и главное, что она совершенно неосуществима… по своему размаху и крайней напряженности — если это будет, нельзя будет вынести… Думаю почему-то, что в Москве «Идиота» не сочиню, это невероятно петербургское». (Из письма Н. Я. Мясковского к В. В. Держановскому от 30 мая 1918 г.)
Замысел остался неосуществленным: имевшиеся наброски, несомненно, уничтожены автором. Кроме обстоятельств внешних (отъезд П. П. Сувчинского), решающую роль в отказе от дальнейшей работы над «Идиотом» сыграла, вероятно, внутренняя несродность оперных форм натуре симфониста, чувствовавшего себя всего [1] Речь идет о П. П. Сувчинском. сильнее в сфере лирико-философской. Остается, однако, любопытным фактом, что в буре революции, весной 1918 года композитора вновь глубоко затронул и/воодушевил роман Достоевского. Психологической напряженностью и духовным максимализмом он, очевидно, был близок в те дни размышлениям и пережийаниям Мясковского.