Советская музыка
Приведем воспоминания Д. Б. Кабалевского в связи с Тринадцатой и Четырнадцатой симфониями:
«О Тринадцатой симфонии, которую впоследствии называл «страницей из дневника» и не хотел пропагандировать, он говорил с какой-то колючей иронией, которую я никак не мог понять, как, сознаюсь, совершенно не понял и самой симфонии. Я был в состоянии оценить лишь интересный конструктивный замысел симфонии — «трехчастную одночастность» и некоторые детали партитуры. В целом же симфония, этот странный для Мясковского «опыт аэмоциональной музыки» показался мне «срывом» на его пути… Когда он сосредоточил мое внимание на фугато, порученное одним медным инструментам, я не выдержал и стал «умолять» его не делать «этого медного ужаса». Зато первая часть Четырнадцатой симфонии мне чрезвычайно понравилась и характером своих эмоций (а Николай Яковлевич опять ирони-
[1] Исправляем неоднократно повторявшуюся опечатку («эмоциональной») первой публикации «Автобиографических заметок», в соответствии с указанием А. А. Иконникова в книге «Художник наших дней Н. Я. Мясковский», с. 187, примеч. 1-е. зировал: «это детские эмоции»), и ясностью всех тем и их развития, и общим светлым, жизненным колоритом. Позже мне стало ясно, что именно этот период одновременного сочинения Тринадцатой и Четырнадцатой симфоний был периодом, завершившим творческий кризис Мясковского, кризис глубокой его внутренней идейно-творческой перестройки…» (Из статьи Д. Б. Кабалевского «О Н. Я. Мясковском».) ПОВОРОТ Начиная с Пятнадцатой симфонии (1933—1934), определяется новый симфонический стиль Мясковского, отвечающий в целом его художественным намерениям и положению признанного и почитаемого мастера.
Об индивидуалистической смятенности чувств и крайней экспрессии выражения больше нет речи. Композитор, как кажется, оправдывает ожидания критиков. Показательна статья одного из ведущих в то время музыкальных писателей, многолетнего руководителя журнала «Советская музыка» Г. Н. Хубова:
«…К многим советским композиторам старшего поколения, и в том числе — к Мясковскому, у нашей музыкальной критики нет еще подлинно серьезного внимания; по отношению к ним установилось какое-то молчаливое «академическое» почитание, которое, в сущности, оскорбительно для живого и деятельного советского художника. Наши музыкальные критики действительно «почитают» Мясковского; имя его упоминается (в подавляющем большинстве случаев именно «упоминается»!) всегда с эпитетами «крупный симфонист», «выдающийся мастер» и т. д., и т. п., но по существу о творчестве Мясковского пишут очень мало… Между тем творческий путь Мясковского мог бы служить темой повести о глубоком внутреннем перерождении большого художника…
Последние… симфонии Н. Я. Мясковского свидетельствуют о повороте композитора к лирике. Но сейчас это — не возвращение к «старым берегам» мрачного одиночества, смятения и тоски, а живое и глубокое стремление к раскрытию новой — здоровой и яркой советской лирики… Песенно-танцевальное начало приобретает здесь доминирующее значение. Такова Пятнадцатая… симфония Мясковского… Это произведение, написанное в строгих классических формах, поражает стройностью общей музыкально-драматической концепции, выразительностью и глубиной мелодики, ясностью гармонического языка, прозрачностью оркестровки.