Борис Годунов

Может быть, это верно. Трудно сказать, как сложилась бы судьба «Бориса Годунова» и удалось ли бы его первым пропагандистам С. И. Мамонтову и Ф. И. Шаляпину добиться мировой популярности для оригинальной редакции, если бы они ею заинтересовались в прошлом веке. Но заслугу Дранишникова в реставрации оригинала трудно переоценить, хотя в «Борисе Годунове» его дирижерский талант как бы растворился в грандиозности задачи в целом и дирижирование этой оперой новых лавров ему не принесло, как и исполнение другой, в известной мере тоже народной оперы — «Нюрнбергские мастера пения» Вагнера.
Неудача с последней была тем удивительнее, что примерно в те же годы Дранишников великолепно, с огромным темпераментом дирижировал произведениями Вагнера, в частности «Тангейзером». В обоих случаях речь идет, однако, не о непонятых задачах, а только о каком-то но таком высоком уровне исполнения, какого можно было ждать от дирижера.
Не удавались Дранишникову в должной мере и выступления на симфонической эстраде. Выступал он редко и большого следа в этой области не оставил: по характеру и по всем своим влечениям он был дирижером оперным.
Внимание, которое Дранишников проявлял к новой западной оперной литературе, создало если не легенду, то сплетню, будто он игнорирует советское оперное творчество. Конечно, неудача постановки оперы В. М. Дешевова «Лед и сталь» в какой-то мере травмировала дирижера и насторожила его. Однако его энергичная защита оперы А. Ф. Пащенко «Орлиный бунт» и агитация впользу постановки прокофьевских произведений свидетельствуют о его искренней заинтересованности творчеством советских композиторов.
На одном из спектаклей «Трубадура» (1933) я, сидя в дирижерской ложе рядом с С. Прокофьевым, слышал, как Дранишников, зайдя и антракте с ним поздороваться, сказал:
«Ах, Сергей Сергеевич, когда же вы нам подарите еще одну жемчужину!» (первой жемчужиной он считал «Любовь к трем апельсинам»).
По поводу «Носа» Д. Д. Шостаковича Дранишников как-то сказал мне:
«Самосуд перехватывает у нас Шостаковича, но, право же, Мите было бы выгоднее работать с нами!»
Дранишников был ненасытно жаден к дирижерской работе. Никакие громоздкие спектакли его не удерживали от выступлений по два-три дня подряд; он мог вечером продирижировал «Валькирией», а на следующее утро «Русланом» или «Игорем». Недаром он в сорок шесть лет сгорел на работе.