Дирижер А. Э. Маргулян

Оказывается, с утра где-то услышали сплетню о том, что комиссар театров и зрелищ Мария Федоровна Андреева, «используя свое командирское положение», захотела «с помпой вернуться на сцену» и сыграть Марию Стюарт, леди Макбет и еще какие-то трагические роли. Для этого си будто бы «мало Суворинского театра», и она решила либо совсем закрыть Театр музыкальной драмы, либо влить в его состав труппу Народного дома и перевести его туда же, для того чтобы завладеть залом консерватории. Злой шепот растерянных, к тому же полуголодных людей показался более выразительным, чем любая брань.
Я стал расспрашивать о подробностях, но каждый передавал их в другой редакции. Одно было несомненно: новая власть ликвидирует именно наш театр — самый передовой для своего времени, самый богатый среди частных театров, самый дисциплинированный и, казалось, самый преданный новой власти. Ведь именно у нас родились профсоюзы, именно у нас ни один спектакль не подвергся саботажу, именно мы переходом в Центротеатр подготовили для всей России производственный профсоюз работников зрелищных предприятий, а «они»… И об этом буквально вопят если не уста, то глаза всех участников сборища. Именно сборища, а не собрания, ибо никто его не ведет, никто не выступает, но все шипят, жужжат, то смеясь, интимно шепча что-то на ушко, то пугливо озираясь…
Моему незнанию подробностей да и самого проекта не все поверили: не может быть, чтобы об этом не знали в правлении Союза сценических деятелей, а ведь я активный его участник…
И тут я услышал, что несколько артистов уже успели сбежать с тонущего корабля: одни переходят в бывш. Мариинский театр, другие уезжают, а кое-кто накануне уже уехал в хлебные места на Урале, на Украине и т. д.
С трауром на сердце по поводу гибели любимого театра, с возмущением по адресу Андреевой, которая произвела на меня такое чарующее впечатление, но, как оказалось, «пользуется властью для личной карьеры», я решил включиться в борьбу и помчался в Союз. Ни его председателя, ни кого-нибудь из ответственных коммунистов я там не застал: все были на решающем заседании у Андреевой. И я помчался туда. Все уже было решено и запротоколировано. К моему удивлению, я узнал, что меньше других возражал И. М. Лапицкий. Впоследствии он мне рассказал, что, поняв неизбежность и даже целесообразность создания в зале консерватории Большого драматического театра, он счел за благо не обострять отношений. Важно было избежать постановления о ликвидации театра и провести приказом «перевод театра в помещение Народного дома с допущением увеличения труппы ТМД за счет труппы А. Р. Аксарина при сохранении главенства в труппе за руководящим составом Музыкальной драмы». Это, по существу, значило сохранить все художественные установки театра и возможность для него продолжить свою деятельность — пусть под новой маркой и в другом помещении.
Но не хотел примириться с этим дирижер А. Э. Маргулян. Выходец из провинции, до ТМД знавший только частные театры с их скромными постановочными средствами и болотным бытом, он больше других ценил значение передового театра и был готов идти за него в огонь и воду.