Это не Ростан, не Сирано и не я

Роксана с Дуэньей поливают в палисаднике цветы. Мимо проходит Кристиан вместе с актером Монфлери. Первый видит Роксану и сразу в нее влюбляется. Музыкальный фон? О, это просто. Вот давно переведенная мною народная песня: птички с пеньем вьют гнезда; девушка наблюдает и, полная счастливых мечтаний, вступает в соревнование с птичками: не хвастай, птичка, я тоже заведу свое гнездо… На теме этой песни можно построить Пролог!
На окончательную обработку либретто ушло около полугода: образы и лексика Щепкиной-Куперник буквально держали меня в плену.
Готовое либретто я послал поэтессе на просмотр. Она пришла в негодование.
— Это не Ростан, не Сирано и не я! — сказала она.
Отзыв был справедлив, хотя и резок, но нас с Асафьевым именно он и устраивал, ибо мы занимались не литературным произведением, а либретто для оперы, задуманной в определенном плане. В частности, мне хотелось очень развернутых ансамблей, больших музыкальных полотен, окрашенных национальным колоритом, даже цитат из современной Бержераку музыки. Асафьев со мною во всем соглашался.Либретто я вручил Асафьеву только полгода спустя после первого чтения. Меня радовало, что Борис Владимирович при каждой встрече справлялся, как идет работа, и рассказывал, что он уже окружил себя не только музыкальным, но и художественным материалом. И это я случайно увидел: забредя в Ораниенбаумский парк в какой-то погожий летний день, я неожиданно наткнулся на лежавшего под большим деревом Бориса Владимировича, буквально обложенного старинными французскими гравюрами. Вызывали у него музыкальные ассоциации и показанные ему многочисленные мои переводы французских песен и романсов, тем более что некоторые из них я включил в текст либретто.
Примерно в то же время я затеял с Асафьевым еще две работы. История их такова.
Купил я как-то на Литейном проспекте в одной из функционировавших тогда «букинистических подворотен» за десять рублей пуд французских романов (их продавали на вес). Там было больше вагонного чтива, чем хорошей беллетристики; некоторые книги с оборванными обложками или без конца так и остались для меня безымянными. И именно среди этого мусора, так сказать, без рода, без племени, оказался роман, при чтении которого я хохотал буквально навзрыд, до хрипоты, до слез. Забавные приключения портного, волею случая превращенного в барона, были описаны так сочно, с таким юмором, что я хорошо запомнил весь сюжет. Происходило это на даче, прочитанную макулатуру я оставлял финну-хозяину на цигарки и скоро об этой книге забыл.
Около года спустя я в случайной беседе с одним из приезжих дирижеров-иностранцев услышал рассказ о пресмешной оперетте на тему этого романа. Достать эту пьесу для перевода во второй половине тридцатых годов не было возможности, и я решил написать оригинальное либретто на материале прочитанного мною романа и подробного рассказа дирижера с учетом и добытых рецензий о спектакле.