Консультант по драматургии

Являясь пропагандистом тезиса: либреттист — только помощник композитора, его слуга, а не командир, я изложил Толстому (и но впервые) свою точку зрения на этот счет и попытался примирить его с мыслью о подчиненности либреттиста композитору. Он внимательно слушал, потом протер очки и сказал:
— Все вы — музыканты — одним миром мазаны. Того и гляди, откажусь от своей «Полины» (первоначальное название опоры «Декабристы» было «Полина Гебль»), пусть Юрий (Шапорин) ищет другого приказчика.
И после короткой паузы не без волнения продолжал:
— Нет, знаете, не по мне служебная роль. Видно, я лет на двести опоздал родиться. Мне надо было жить при Кальцабиджи — так, кажется, вы сказали? Когда драма тург при композиторе был в лучшем положении. Как вы сказали по-итальянски?
Я повторил: «Prima la musica e doppo la parole» (раньте музыка, а потом слова).
— Этот тезис не для меня; вероятно, откажусь, передам сюжет, кому Шапорин захочет, а сам найду для себя более интересную работу. (Как известно, либретто оперы «Декабристы» и было написано в конце концов поэтом В. А. Рождественским по материалам Алексея Николаевича.)
Несколько времени спустя мы снова встретились с Алексеем Николаевичем, и у меня опять появилось желание все же втянуть его в какую-нибудь работу над оперным либретто. И я предложил ему вместе со мною переработать либретто «Пророка».
— Знаете, Алексей Николаевич, я сейчас занят интересной работой: я переделываю либретто оперы Мейербера «Пророк». Оно очень фальшиво и в последней своей части далеко от истории. Будьте моим консультантом по драматургии, а я вас на конкретном музыкальном материале приохочу к работе над оперой. И мы сделаем и большое и благородное дело: ведь эпоха крестьянских войн и Мюнстерского восстания, да и сам Иоанн Лейденский заслуживают хорошего памятника. Весь оперный мир заинтересуется нашей работой. Давайте!
Толстой сделал невероятно долгую паузу, потомвытряхнул пепел из трубки и, сосредоточенно глядя мне в глаза, медленно проговорил:
— Опера, конечно, нужное дело, я не раз об этом думал, но меня заклюют, если я займусь французской классикой вместо того, чтобы написать либретто на советскую тему. А у вас что — уже есть договор и сроки?
Я ответил, что в моем распоряжении только два месяца.
— Тогда давайте так. Я сегодня еду в Москву, подсчитаю свой бюджет времени и учту ваше предложение. Дней через пять я вернусь, и тогда мы решим вопрос окончательно.
Несколько дней спустя я получил от Алексея Николаевича приводимое ниже письмо.«Дорогой Сергей Юрьевич, выяснилось, что если я и смогу вернуться из Москвы, то на 1—2 дня, не больше. Боясь Вас подвести,— принужден, к сожалению, отказаться от этой интересной работы.
Почему бы Вам не обратиться к Сергею Спасскому? Он поэт и беллетрист, очень, очень талантливый и добросовестный человек.
Жму руку. Алексей Толстой.
25/VI 1934».Алексей Николаевич не учел все же, что мне был нужен именно он, а не какой-нибудь соавтор вообще.