Наука поборет искусство

С начала двадцатых годов в некоторых консерватории стала главенствовать школа безопорного пения — величайшее зло вокального искусства. Звучные низы начали считать дурным вкусом. Вместо того чтобы развивать низы и учить ими пользоваться, соблюдая хороший вкус, их всячески бранили. Полнозвучное, эмоциональное пение стали воспринимать как «крик». Точной вокальной науки нет и посейчас, в помине ее не было в описываемое время, и, по существу, мы стали свидетелями движения в сторону того, о чем в свое время писал Россини знаменитому вокальному педагогу Ламперти:«Голова возьмет верх над сердцем, наука поборет искусство, и под потоком звуков инструментовка похоронит голос и чувство».
Помимо узкоспециальных вопросов, которым вокальные педагоги — один в силу поисков непременных новаций, другие по невежеству — стали пренебрегать, появилась недооценка важности вокальной техники, чем наносился большой вред высокому искусству пения.
В эти годы в репертуар оперного театра с Запада начали проникать тенденции модернизма, веризм стал перерождаться в грубый натурализм и благородное пение уже считалось анахронизмом.
Немецкий композитор Франц Шрекер в двадцатые годы нашего века теоретически декларировал свое отношение к пению очень правильно. «Пение — прежде всего. Оно должно быть струей льющейся, легко усвояемой мелодией, не слишком трудной в интервалах, не выходящей за пределы удобопонятного в вокальном смысле положения, присущего прекраснейшему из инструментов — человеческому голосу. Под пением я понимаю мелодию. Речитатив не что иное, как приподнятый звучащий говор» («Рабочий и театр», 1925, № 41). Но его опера «Дальний звон» — образец невыразительных и клочковатых речитативов, обкарнанных мелодий, неразвернутых тем.
В течение третьего десятилетия нашего века академические театры ставили «Саломею», чрезвычайно трудную для исполнения, «Воццек», «Джонни наигрывает» и «Прыжок через тень», которые тоже не вокальны. Для хороших певцов это значения но имеет, но ведь вокальность партии, помимо всего прочего, элемент техники, который влияет на эстетику.
Конечно, сегодня мы не можем говорить языком Россини, Беллини или даже Доницетти. Но учиться их пониманию «простоты пения», о которой мечтал Глюк, мы можем и должны.
Бросается в глаза, что вокальные мелодии названных композиторов, как бы широко они ни развивались, за совершенно ничтожными, редкими исключениями, строятся поступенно либо по аккордовым звукам, без резких скачков.
Вопрос об этих скачках всегда волновал крупных композиторов.
Жорж Бизе писал Э. Галаберу в июне 1865 года: «У вас слишком скачет мелодия (курсив мой.— С. Л.).Нужно писать по возможности по соседним ступеням… Первое не вокально, второе очень легко исполнимо».