О, это чудная идея!

Нельзя забывать слов Карла Маркса, который называл идиотом того, кто не понимает, что пролетариату необходимо знать классический репертуар, включая античные трагедии.
— Прочтите еще раз речь Ленина на съезде комсомола 20-го года, — добавлял Раппапорт. И при своей блестящей памяти цитировал почти дословно известное высказывание Владимира Ильича о том, что только при знании всей культуры, созданной человечеством, можно строить пролетарскую культуру.
Но, кроме всего, театр должен быть праздником. И каждый новый спектакль требует от его участников восторженного отношения. «То, что я сегодня ставлю, — гениальное произведение», — только такое благоговейное отношение оправдывает постановку.
Нужны советские произведения, юбилейные празднества. Пока ничего нет, возьмем синеблузную поделку В. Л. Трахтенберга и А. Ф. Мокина, закажем Ю. А.Шапорину музыку. Ведь Шапорин хороший композитор — и, будьте уверены, успех обеспечен — ведь это «Штурм Перекопа»! Разве вас не увлекает название?
Но «Штурм Перекопа» не удается. Раппапорта это не обескураживает: пусть другие попробуют из такого материала сделать событие! Во всяком случае, это постановка советская по духу, уже здесь ее оправдание!
— Виктор Романович,— спрашиваю я как-то Раппапорта, — что означают эти ложи на сцене в «Похищении из сераля»?
— О, это чудная идея! Опера создавалась для придворного зрителя, вот он и сидит на сцене. Жеманство, манерность — разве это не соответствует XVIII веку? Стилизация, дорогой мой. Кроме того, это как бы начало зрительного зала.
— Но вы в прошлом году утверждали, что в опере нужна живая жизнь! Или вы построили музей?
— Какой там музей, когда Степанова, Журавленко, да и Балашов самые настоящие, самые живые люди… Но музыка? — продолжает Раппапорт. — Разве эту грацию можно подавать буднично?
И маленькие ручки маленького человечка производят балетные жесты, мизинец отводится в сторону, а глаза полны такого увлечения, такого искреннего восторга, что, хотя мне и не очень нравится эта стилизация, омрачить чудесное настроение музыкально мыслящего режиссера не хочется. Он напевает отдельные фразы из оперы. Мимо проходит Глазунов.
— Как вы чудесно поете,— бросает он и крепко жмет Раппапорту руку.
Назавтра я спрашиваю Александра Константиновича, как ему понравился спектакль.
— Самосуд прекрасно подготовил его, а режиссер шел с ним в ногу,— отвечает Александр Константинович.