После длительного перерыва

По словам уже опытной в то время певицы и актрисы Н. Л. Вельтер, жесткие требования Самосуда внутренне сочетать каждый жест, каждый взгляд с еле заметно сделанным музыкальным акцентом не раз доводили ее до слез. Но результат всегда был очень интересен.
В 1921 году после длительного перерыва мне пришлось выступать с Самосудом без всякой подготовки в каком-то сборном, типичном для того времени спектакле «Севильского цирюльника» в крохотном театрике на бывш. Галерной (ныне Красной) улице, № 33. Как только мы с А. И. Талмазаном (Фигаро и Альмавива)вошли в уборную гримироваться, примерно за час до спектакля, появился Самосуд.
— Товарищи, как будете готовы, пошлите за мной. Очень важно,— сказал он и исчез.
Минут через сорок он снова заглянул к нам.
— Готовы? — спросил он.— Ну вот, ноты и сцену я проверил. Ничего не поделаешь, халтура первый сорт. Но музыканты опытные, так давайте брать музыкой. Два шага ни рано, дна влево: тесно здесь. Не суетиться, иначе стукнетесь лбами друг с другом и расшибете их. Музыка, музыкой надо брать, петь надо, остальное на другой сцене.
После первого акта он снова приходит к нам и говорит:
— Вот бы рабкорам пища была! Прямо итальянский спектакль, по всем традициям превосходный концерт в костюмах. Продолжайте в том же духе.
Ушел, но через несколько минут вернулся. Не найдя на месте исполнителя Базилио — А. В. Белянина, Самосуд говорит:
— Товарищи, предупредите Белянина, с его огромным ростом, чтобы он не очень распространялся, учитывая пространство.
Самосуд сильно картавил, и я не мог сдержать улыбку при мысли, что он как будто специально подбирает слова на «р». Он посмотрел на меня, затем прибавил:
— Горе с этими верзилами! Много места на сцене требуют! — И, разгадав мою улыбку, смеясь, обратился к Талмазану: — Вы, кажется, тоже картавите? Надо четко выговаривать слова. Молодцы! — добавил он.— Так дальше тоже по-итальянски! — и ушел.
Такова была обычная манера Самосуда разговаривать с артистами. Она вызывала самую глубокую симпатию.
Из многочисленных встреч с Самосудом хочется рассказать о двух.
В 1921 году, когда от меня в какой-то мере зависело назначение деятелям музыкального искусства академического пайка, в Петрограде обосновался некто Н. Т. Назаров, преподававший пение при помощи мнемонических упражнений. Скоро образовался большой круг горячих поклонников этого метода, учиться у Назарова бросились буквально толпы вокалистов, среди которых были и артисты академических театров.За годы работы на сцене и в Облрабисе я знал много случаев «помешательства» певцов на каком-нибудь честном маньяке или явном шарлатане, которому какой-нибудь сердобольный авторитет дал «хорошую рекомендацию». Свежо было в памяти и то, что Баттистини дал хороший отзыв о «труде» заведомого шарлатана Россето. Шум вокруг имени Назарова меня несколько насторожил.