Самосуд всегда все договаривал до конца.

Ведущая роль должна принадлежать музыкальному руководителю (подчеркнуто мною.— С. Л.) спектакля; он должен быть и организатором всего творческого процесса» («Малый оперный театр», Л., 1961, стр. 158). Слово «режиссер» отсутствует в этой декларации. А ведь она написана в 1961 году, на сорок третьем году театральной практики Самосуда, в течение которой и СССР вряд ли был хоть один солидный оперный режиссер, с которым Самосуд не поработал бы. Не симптоматично ли это? Не следует ли отсюда, что, проделав неимоверное количество «правых» и «левых» опытов, Самосуд вернулся к приоритету музыки. Учитывая работу, которую в той или иной мере проводили режиссеры в Ленинградском Малом оперном театре по воспитанию синтетического актера, я был бы готов приписать это случайному пропуску. Но очень трудно так думать, потому что Самосуд всегда все договаривал до конца.
Никто никогда не осмеливался обвинять Самосуда в том, что он кому бы то ни было покровительствует или уступает. Он был руководителем с чистейшей совестью.
Немецкий дирижер Фриц Штидри сказал мне о нем однажды:
— Самосуд останется Самосудом до первой уступки; если уступит, мы потеряем Самосуда.
Об исключительных организаторских способностях Самосуда, о его беззаветной преданности любимому искусству написано очень много; трудолюбивый и вдохновенный художник, он достигал блестящих результатов.С первых лет своей самостоятельной работы Самосуд привлекал внимание слушателей и печати своеобразием трактовки, глубоким проникновением в произведение, которое он исполнял. Например, ставя «Иоланту», он очень тактично смягчал разницу между мрачными красками первой половины оперы и ее светлым финалом. Оптимист по природе, он с самого начала как бы предвещал счастливый конец.
Вступления ко второму и четвертому актам оперы «Кармен» звучали в его исполнении совершенно по-новому. Во вступлении ко второму акту чувствовалось, что далеко за полночь, гульбище в кабачке идет давно, все устали, сникли, чуть ли не засыпают, и вот одна из цыганок спохватывается, сейчас начнется цыганская песня. Постепенно усиливается звучность, убыстряется темп, и снова оживает кабачок.
Перед началом последнего акта В общий поток звуков мрачными тембрами врывались протяжные фразы низких инструментов оркестра. При всей танцевальности ритмов Самосуд пользовался каждой возможностью напомнить о грядущем роковом конце.
В этих двух симфонических отрывках даже знаменитый «специалист» по «Кармен» — Эрих Клейбер с лучшими оркестрами Самосуда не превзошел.
При всех больших и малых режиссерах Самосуд всегда оставался главным режиссером любого спектакля.
Так, например, когда постановщик «Кармен» Н. В. Смолич (в 1932 г.) долго подбирал мизансцену для Сегедильи, Самосуд ему подсказал: «Да дайте ей гадать на картах и делать вид, что карта ей подсказывает назначить свидание, дать адрес кабачка и т. д.». Это решило вопрос.