Список именитых людей

За непринужденной беседой прошло около двух часов. Повеселев, он вдруг спустил ноги с дивана и сказал:
— Много раз замечал: как только у меня исправится настроение, так ноге становится легче. Я, пожалуй, провожу вас на вокзал.
Произошла у нас в те годы и одна комическая встреча.
Страдая язвой желудка, я был вынужден соблюдать диету и строжайший режим питания. Так как в Рабисе у меня к часу дня, то есть к часу обязательного приема лекарства и пиши, часто толпилось очень много посетителей, то я просил курьера в нужный момент появляться у моего стола и сообщать, что меня вызывает такой-то. У него в кармане был список именитых людей: А. Н. Бенуа, А. К. Глазунов и другие. Я тут же срывался с места и исчезал на 10—15 минут.
Однажды у меня сидит Александр Константинович. Курьер вырастает за моей спиной и рапортует:
— Пожалуйста, вниз, там вас Александр Константинович ждут.
Я ему быстро отрезал: «Хорошо, окажите, что я сейчас приду», — и продолжаю беседу.
Александр Константинович промолвил сквозь зубы: «Мой тезка!» Ему, естественно, не пришло в голову, что речь идет о нем. Но минут через пять курьер появляется вторично и, не давая мне опомниться, с упреком говорит:
— Сергей Юрьевич, так вас же Александр Константинович ждут, Глазунов!
У Глазунова на лице выразилось недоумение, и мне пришлось, к немалому огорчению курьера, раскрыть секрет.
Глазунов поднялся с места и ультимативно потребовал:
— Вы сию минуту уйдете завтракать, а я вас подожду. Если вы не удовлетворите моей просьбы, я буду вынужден завтра прийти вторично.Никакими уверениями, что со мной ничего не случится, если я один раз нарушу свой режим, я его не мог убедить и был вынужден удалиться, чтобы позавтракать.
Такова была деликатность этого человека.
Открытие Оперной студии при консерватории проходило довольно болезненно. Не только потому, что дело это было новое и его инициаторы не очень хорошо знали, как за него приняться без средств, но в первую очередь потому, что Большим залом Консерватории распоряжалась, как уже сказано, не консерватория, а Комиссариат театров и зрелищ. Наступил нэп, и предстояло превратить зал в доходное предприятие, но консерватория на этот раз была настойчива в своем требовании предоставить зал для Оперной студии, и это произошло.
Среди инициаторов студии выделялась своей энергией профессор С. Д. Масловская. Когда студия встала на ноги и Масловская убедилась в том, что подготовка певца к сценической деятельности требует игрового материала разных жанров, она задумала включить в репертуар студии наряду с шедеврами оперной классики оперетту И. Штрауса «Летучая мышь». Глазунов вначале отнесся отрицательно к этой затее, доказывая, что среди классических оперных произведений можно найти любой полезный для учебных целей репертуар. Как видно, его шокировало появление опереточного спектакля на консерваторской сцене. Но после нескольких бесед Александр Константинович уступил, ни единым словом не упрекая Штрауса за качество музыки.
Пока шли репетиции, Глазунов иногда посещал их, но хранил молчание. После премьеры же он вместе с А. В. Оссовским пришел к Масловской, чтобы поблагодарить ее и, в некотором роде, принести извинения. Так глубоко было в нем чувство самокритики.