Коля мечтал эту ночь вознаградить себя за две предыдущие бессонные ночи

В первом отделении Коля исполнял два гимна, «Утреннюю песню» и «Трагическую сонату», а во втором — «Шествие рыцарей» [5], «Золушку» [6], ми-минорную Сказку из op. 34 и «Tänzmarchen». Но зато он потом сыграл несколько бисов. Прошло все великолепно.

Тут же за ширмой Коля переоделся, и мы покатили в отель. Внизу, и зале, нам подали портвейну и сандвичи, так как обедать у нас уже не было времени. Я поднялась с мисс Томпсон, чтобы уложить вещи, и мы еле-еле успели запаковать, приехать на вокзал и сесть в вагон.

Доехали до Эдинбурга в 8 часов 30 минут, где надо было делать пересадку. Впрочем, мы и на этом коротком расстоянии уже пересаживались один раз. Это было не очень отдохновительно после всего напряжения. К счастью, у нас в Эдинбурге до прихода другого поезда было полтора часа, и мы отдохнули в вокзальном ресторане, который имел совсем не железнодорожный характер, а самый уютный и домашним Поели вкусно, выпили чудного чаю и пошли на посадку. Коля мечтал эту ночь вознаградить себя за две предыдущие бессонные ночи, и я пошла узнавать, сколько надо было бы приплатить за проезд в пер, классе, так как в третьем диваны невероятно узки, жестки и постели не дают, а только маленькую подушку и плед. Второго класса и вообще нет, а сразу первый. Оказалось, что только за проездной билет каждый должен приплатить по фунту, а еще за постель около полуфунта каждый. Пришлось ехать в третьем классе. И еще хорошо, что мне удалось отвоевать два нижних места, и оба джентльмена, ехавшие с нами (один — хлеботорговец, а другой — свиноторговец), тут же за легли на верхушках и заснули до утра. Очевидно, их занятие способствует хорошему сну. Для нас ночь эта была очень томительной, так как, несмотря на сильную сонливость и жажду сна, заснуть не удалось. Особенно страдал Коля. Утром, когда мы подъезжали к станции, он был совсем серый и раздраженный и решил, что никогда никуда больше не поедет, и я в это время совсем верила ему, что так и будет, и ему не противоречила; а мне и самой ничего не хотелось, кроме отдыха. Коля особенно боялся, как бы нас кто не встретил в таком его состоянии, но мы тем не менее обрадовались, когда увидели сестру Лёли Фрей. Приехали в пансион, в русский дом, очень милый во всех отношениях и приятный (не просто приятный) тем, что хозяйка на этом деле не специализировалась, и сама нам тут же сказала, что мечтала о том, чтобы мы у нее поселились. Она молодая красивая вдова с двумя сыновьями десяти и двенадцати лет, которые говорят только по-английски. Ухаживает она за нами очень трогательно и делает все, что любит Коля, и в смысле часов трапез тоже предоставляет нам полную свободу.

Прислуживает и убирает здесь молодой человек Томас, парень с вихром, немного заикающийся и ревностно исполняющий свои обязанности и даже больше чем обязанности, так как услужливость его безгранична. Сегодня, например, он сам предложил мне не отдавать в прачечную, а дать ему выстирать шелковый белый жилет, так как он собирается сделать это лучше, чем в прачечной. Он был барабанщиком в полку и наша хозяйка говорит, что он преисполнен самыми дружескими чувствами к Коле и считает его до некоторой степени коллегой и очень одобряет его игру и предпочитает Колину музыку всем джазам. Этот Колин поклонник нам очень в пользу, так как исполняет все моментально, причем с большим добродушием. Все время спрашивает, довольны ли мы и не надо ли еще чаю.

Ну, так вот мы, проведя один день в этой симпатичной обстановке, поехали на другой день (то есть 8-го) в Оксфорд [7]. Впрочем, забыла, что и тут случилось так, что Коле не удалось прилечь отдохнуть после ужасной ночи в вагоне, так как в нашей комнате еще не был поставлен газовый камин и ставить его пришли уже при нас. Часа три работали и так стучали, что нельзя было ни отдохнуть, ни работать. А после обе да надо было уже опять проиграть программу для Оксфорда.