На рождество американцы обезумевают от праздности и торжеств

22 декабря 1924 г.

Нью-Йорк
Вчера до 9 ½ часов вечера проговорили о Л. Толстом, но тем не менее песни показывали.

Сваны очень расхваливали вещи и, по-видимому, их восхищение было искренно. Кажется, больше других понравилась «Телега» из русских, а немецкие больше «Frisch gesungen» и «Die Quelle» и «Winternacht». Тороплюсь за покупками и все утро потратила на предпраздничную уборку. Эти дни придется писать еще меньше. Всем читающим привет и самые лучшие пожелания от нас двух.

26 декабря 1924 г.

Нью-Йорк
22-го я отправила последние записки и до сей минуты не имела возможности продолжать.

24-го, в сочельник для нас устроили елку Сваны, и было очень мило. Вечер начался с того, что Коля играл и играл довольно много.

[26 декабря 1924 г.]

[Нью-Йорк]
А вот уже и 28-е. Наконец-то я дома одна и могу хоть что-нибудь исписать. За все американское житье я в первый раз одна. Коля ушел в мужское собрание, где дамам быть не полагается. Здесь мужчины

очень любят такие собрания, на которых они курят и пьют. Коля и«ни. . вместе с Рахманиновым. Происходит это у Уркса. Отказаться было нельзя, к большому Колиному огорчению.

На рождество американцы обезумевают от праздности и торжеств. Все посылают поздравительные карточки друг другу. Коля воспользовался этим, чтобы сделать несколько дурачеств. Например, Сергею Васильевичу он послал поздравление, подписавшись: Nicholas Medtner Esquire [1], и от Сергея Васильевича на другое же утро ответ: «Сражен! Esquire!» и подпись: «Сергей Рахманинов Esquire!» Вот какими глупостями занимаются взрослые люди. Вечером 23-го собрались у нас Рахманиновы и С. А. Сатина и мы тоже очень дурили, несмотря на то, что все люди почтенного возраста. Читали сказки Сологуба и хохотали упаду.

Еще один раз очень много смеялись два дня тому назад, когда пианист Боровский высыпал, по просьбе Сергея Васильевича, весь спим чудовищный репертуар. И как только этот человек может все замом нить, когда там абсолютно нет смысла. Был тут и Стравинский, и Прокофьев, и немцы, и французы, и испанцы, и я даже не постаралась запомнить их фамилии.

Не поймешь и такого Боровского. У него какое-то двойственное отношение к этой музыке. Учит, трудится, но не защищает и любви, по видимому, не питает. Мы его спросили, зачем он все это играет. Ответил, что это необходимо для того, чтобы приходили критики, которые идут только когда в программе и новинки. Много было за эти дни «обязательств». Мне, например, пришлось отдать, наконец, визит сестре Дамроша — г-же Симор. Потом были и у нас некоторые люди.

Особенно трудный вечер был вчера. Праздновалось 40-летие деятельности Дамроша-дирижера. Его отец был первый дирижер и основатель симфонических концертов здесь. О теперешнем Дамроше очень много говорится в дневнике Чайковского [2]. Ему уже 62 года, но это совершенно бодрый и очень моложавый человек. Вообще все американцы моложавы, и не удивительно, что Чайковский, так много страдавший, казался им много старше своих лет. У него об этом в дневнике имеется запись. В день его рождения (ему исполнился 51 год) он за обедом здесь сказал сколько ему лет, и все присутствующие очень «любезно» удивились и сказали, что ему на вид… по крайней мере 60. Любезно? Бедный Чайковский не спал всю ночь и был в самом мрачном настроении по поводу преждевременной старости. Американцы живут спокойно, богато и не задают себе трудных задач. Спешка и чрезмерное напряжение — басни. Они любят отдыхать и очень много болтают. Энергии, правда, очень много, но это переизбыток сил и здоровья, и тратят они ее, не доводя себя до напряжения.

Итак вчера собрались к 7 часам вечера в одном из роскошных отелей. Чествование это устраивал знаменитый старинный Bohemian Club.

Между прочим, они устраивают 5 января в честь Коли тоже вечер, на котором он сам будет играть, но это будет в самом клубе и туда дамам нет ходу. На программах написано — «in honor of N. Medtner»*. Итак, собрались к 7 часам и распелись за круглые столы. Обедали до 10 часов. Потом начались речи: две речи и третья — ответ Дамроша длились 1 ½ часа. Главным образом, заключались речи в остротах и анекдотах. Потом музыкальное отделение из шуточных номеров — пародии на серьезную музыку и иногда очень остроумные. Так что мы очень смеялись. Потом около часу Колю знакомили с некоторыми лицами, и, наконец-то, мы уехали. Сергей Васильевич попе:) нас и Зилоти в автомобиле домой. Сегодня мы еле встали. А сейчас Коля опять кутит.

Сегодня (то есть 28-го) нам звонили Сваны и позвали в картинную галерею. В ней много богатств, но все так перемешано, и впечатление так спутывается, что зло берет, и так и взял бы да тут же и перевесил все по местам. Они развешивали не по авторам, а по дарителям (комната такого-то богача). Свалено все вместе: гениальные произведения и тут же совершенно непозволительная уличная мазня. Такое смотрение утомляет.

За это время было очень много интересных бесед у Коли с Сваном, и я могла бы многое описать, но мне тут труднее и меньше времени, чем в Европе, так как нет никого, кто приходил бы убирать, а мне надо держать в чистоте все с утра, так как постоянно приходит народ. И светские обязанности берут много времени. Уже полночь, а Коли все нет. Там Maibowle**, и его, наверное, накачают. А у меня глаза закрываются. До завтра!