Ну и библиотека!

2 ноября [1929 г.]

Нью-Хейвен
Вчера вечером были в студенческой столовой, потом заходили в библиотеку музыкального отдела, а потом были у Смита. Все три места преисполнили нас уважением к американцам. В столовой прислуживают бедные студенты, и это дает им хороший заработок. Делают они это очень просто, с достоинством, и к ним все относятся по-товарищески, даже с почтением. Атмосфера удивительно приятная и веселая. Здесь даже богачи иногда проделывают курс такой работы и школьный период.

В библиотеке все обязанности тоже исполняются студентами. Ну и библиотека! Чего там только нет! Есть первые издания хоть одного какого-нибудь произведения каждого композитора, то же и в отделе литературы. И самые последние издания тоже имеются. Таким образом, каждое сочинение композитора или писателя они имеют в нескольких изданиях. А о том, чтобы чего-нибудь вообще не было, — и речи быть не может. Колины сочинения оказались переплетенными в великолепные переплеты, и Коля был этим очень тронут. В библиотеке масса ценностей: автографы всех выдающихся людей, портреты, сделанные с оригиналов (то есть с живых), автографы партитур в таком количестве, что длинной жизни не хватит пересмотреть все эго. Библиотека расположена в больших залах с необыкновенно уютными уголками для читающих.

Потом у директора Смита увидали в миниатюре то же самое, что и в библиотеке. Невозможно все перечислить, что нам он показывал. У них у всех полное собрание немецкой и французской литературы, страсть к редким изданиям и любовь ко всему этому огромная. Во обще и в Хаверфорде и здесь жизнь повышенно культурная и полное забвение Америки business’a и механики. И уютна здесь жизнь очень

3 ноября [1929 г.]

Нью-Хейвен
Вчера стояла такая жара, что даже в легком платье без пальто было невыносимо, а ночь мы буквально задыхались. Коля выпил за одну ночь целую бутыль виши.

К счастью, сегодня немного посвежело. В 10½ часов была вторая репетиция [1]. Прошло все прекрасно. На первой не все голоса оркестра были достаточно рельефны, когда им надо солировать, а сегодня все было ясно и рельефно. Коля был очень в духе и роялем тоже доволен. После репетиции вернулись к себе, и так как концерт в 4½, то Коле не хотелось идти в ресторан, где шум, и я дома зажарила на электрической плитке цыпленка и мы очень вкусно поели. В 2 часа мы были готовы, и Коля лег отдохнуть. Скоро 3 часа, и я его разбужу, напою чаем, а в 4 часа зайдет за нами Грёман.

4 ноября 1929 г.

Нью-Хейвен
И вот опять мы у себя. Коля с книгой в руках отдыхает после обеда, а я тороплюсь сообщить о вчерашнем [1].

Было замечательно! Коля был в особенно хорошем, повышенном настроении и роялем был очень доволен, и встретили его необыкновенно: и публика и оркестр, который поднялся при его появлении.

А потом, когда он сыграл еще только первую часть, ему бурно зааплодировали, а уж когда кончил, то это была настоящая буря и длилось это столько, что можно было успеть сыграть полконцерта. Потом мы с ним сидели за оркестром и слушали Пёрселла и Брамса. Когда кончился весь концерт, стали приходить люди знакомиться с Колей, и все говорили ему о своем сильном впечатлении. И даже оркестранты, которые обычно так устают, что им уж и не до музыки, подходили и говорили о своем восхищении и прочее и прочее.

Дирижер страшно мило хватался за голову и говорил о каком-нибудь одном или другом месте, где в оркестре у него не так вышло, и прибавлял по-русски — «чудесно музыка, ужасно оркестра». И потом за обедом он все меня спрашивал, было ли слышно то или иное место. Колю, к сожалению, от нас отсадили и окружили чужими дамами, знающими французский язык, и он от этого очень устал. В 10 часов мы уехали домой и в 11 уже легли спать. Сегодня с утра Коля занимался в студии Грёмана, потом мы ели в 2 часа в ресторане, а сейчас уже около 4-х, а у вас всех (так далеко от нас!) скоро ночь, и потому спокойной ночи!