Положение было безвыходное

2 января 1925 г.

Нью-Йорк
Сегодня тут вдруг оказалась зима, да еще какая! Всю ночь валил снег и весь день сегодня, да еще с ураганом. Я попробовала выйти за провизией к обеду и в своей обуви не смогла сделать и двух шагов. Пришлось вернуться. Положение было безвыходное, так как обедать-то ведь надо. В конце концов я сообразила, что могу надеть Колины штиблеты, напялив предварительно 3 пары чулок. Еле дошла, так как при снеге, бьющем вас по лицу, как иглами, еще и ветер такой, что невозможно устоять. Эта зима гораздо жестче российской. Мы очутились в нелепом положении, так как у нас нет шуб. Говорят, что холода здесь иногда длятся до апреля.

3 января 1925 г.

Нью-Йорк
После обеда нам надо было в депо Стейнвея выбирать рояль и для вечера в клуб (Колин концертный рояль отправляется сегодня уже и Детройт [1]), и для дома. И так как это депо очень далеко от нас, то мы тащились туда больше часу. Об автобусе или трамвае нечего было и думать, так как они стояли кучами и ждали, пока люди и машины раздвинут снег. И вот мы сели в автомобиль, который провез нас только полдороги, и водитель заявил, что его машина не идет больше. У многих машин колеса вертелись на месте и ни с места. Пересели в другой автомобиль и ехали, как черепаха, за вереницей других, с трудом ползущих. Но, «к счастью», наш шофер оказался головорезом: я сказала ему, что надо поторопиться, что мы опаздываем к сроку и чтобы он поехал боковыми улицами, где меньше движения. И тут он нас чуть не вывалил, так как, чтобы объехать один грузовик, он прямо выехал неожиданно на тротуар и сильно подбросил нас. Потом в одном месте застрял в куче снега и, схватив у чистильщика лопату, стал разгребать. Наконец, мы измученные добрались туда. Вообще на улицах полное смятение, так как здесь совсем не привыкли к такому глубокому снегу. У нас лошадки и санки гораздо легче справляются с этой стихией. Назад мы уже не хотели тратиться и сели в трамвай и тащились полтора часа.

Сегодня у нас огорчение. Должны были слушать Сергея Васильевича в симфоническом, днем (у Кусевицкого), а он заболел — простудился. Мы не пошли в концерт, так как нам Кусевицкого (да еще программа скучная) не интересно слушать.

Снег перестал, но мороз еще крепкий, и у нас на окнах огромная сосулька. Не хочется выходить на улицу, а надо идти на почту и за провизией. Мы сглупили, не взяв с собой ничего зимнего, а здесь в Америке все вдесятеро дороже. Ну, да может еще и перегнет к теплу.
4 января 1925 г.

Нью-Йорк
Репетиция с Коханьским у нас [1]. Тайком впустила Сванов, но потом им пришлось обнаружиться, и проигрывание всей Сонаты было уже с «публикой». Коханьский чудесный скрипач.

После этого пошли посидеть около больного Сергея Васильевича. У него ничего серьезного — легкая простуда, но он лежит и вчера не смог выступить в симфоническом.

Застали его окруженным всем женским персоналом, то есть — жена, сестра и Таня. Таня с гитарой сидела на полу и что-то подбирала. Она очень похорошела за этот год и стала прелестна. В ней есть что-то, заставляющее вспоминать русскую боярышню, и это у нее не только во внешнем облике, а и во всей повадке.

Наталья Александровна штопала чулки, а Софья Александровна держала собачку на руках, и вся эта мирная и уютная картина навевала мысль о России, а Америки совсем как не бывало. Было тихо, тихо и спокойно. Здесь это редко бывает.

Заговорили о поездке в Детройт. Сергей Васильевич советовал, наконец, Коле решиться поехать одному, а Наталья Александровна отговаривала и не советовала пускать его одного. Сергей Васильевич безнадежно махнул рукой и говорит — «Ну уж если с Детройтом этого не выйдет, то и никогда не выйдет». И мы все почему-то очень вдруг на этом развеселились и очень смеялись и решили заявить детройтскому устроителю, что так как он вытребовал Колю раньше, чем было назначено, и Коля должен сделать эту дорогу специально, а в Чикаго отдельно, то пусть оплатят нашу дорогу. Посмотрим. Это выдумал Коля, а Сергей Васильевич смеялся на эту прыть и уверял, что американцы этого не делают [2].