Скучный концерт Брамса

3 февраля 1930 г.

Нью-Йорк
Сегодня выяснился день нашего отъезда отсюда. Едем 12-го (через девять дней) на пароходе «Америка». Очень мечтали поехать на быстром, идущем пять дней, но это нам недоступно по цене и пришлось взять одноклассный пароход и ехать 8 дней. Теперь просим адресовать письма на имя Макушиной: Medtner care of Ms Makushina. 6е, Castletown Road West, Kensington, London. И вот, то была спешка концертная—-теперь предотъездная. Оказалась такая масса необходимых визитов, что невозможно их все выполнить, тем более, что работу прекращать нельзя, так как в Англии совсем другая программа [1]. Мы, вернувшись из Саквилла, ни единого вечера не провели дома и все у кого-нибудь обедали, и так пойдет до самого отъезда. До свидания!
4 февраля 1930 г.

Нью-Йорк
За эти дни у нас были: три раза Лалиберте, два раза Яссер. Обедали мы у Таубе, Рахманиновых, Уоррен, у Дунаевых, Зилоти, Дроздова и даже попали один раз в концерт и один раз в кино. Но и то и другое не доставило никакого удовольствия. В концерт нас пригласили с собой Зилоти. Начинающий дирижер Стасевич, женатый на пианистке норвежке, провел симфонию «Юпитер» Моцарта очень скучно, а она хорошо сыграла скучный концерт Брамса. А не пойти было нельзя из-за Зилоти, так как тогда и им бы пришлось остаться дома, paз гости не идут.
Ну вот, пока кончаю и отправлю это и прошу не думать, что все наши поездки были так же трудны, как последняя. Совсем наоборот — все было и удобно и предусмотрено. А тут просто переборщили люди, желавшие сделать как можно лучше! Но все хорошо, что хорошо кончается. Теперь сегодня утром нам позвонили Рахманиновы, вернувшиеся из поездки, и звали к себе вечером сегодня. Это, вероятно, будет наше последнее здесь свидание, так как через два дня они уезжают [1] и вернутся только 12-го, а мы 12-го в И Засов утра уже отплываем.

Теперь следующие дни писать будет, вероятно, некогда, но на пароходе, если не буду больна, постараюсь писать побольше. Всем близким шлем наш последний американский привет и с радостью будем приближаться к берегам более родным, хоть и не совсем родным.

Ох, как не хочется больше странствовать…
12 марта 1930 г.

Борнмут
А пока (надеюсь, что он заснул) сижу в гостиной, где и хозяева сидят у камина: он с газетой, а она с вязаньем.

Был еще у нас в Англии концерт в Ливерпуле [2]. Пригласило Колю музыкальное общество с просьбой исполнить Сонату e-moll из op. 25, и мы очень беспокоились, что это их ошибка и что это слишком серьезное и длинное произведение для провинции. И вот эта-то длинная и серьезная вещь имела необычайный успех, даже больший, чем небольшие вещи. Правда, Коля был как-то особенно хорошо настроен и играл с большим подъемом. Песни в этот вечер тоже были исполнены замечательно. Приходили потом такие очаровательные англичане, и среди них и старички, и говорили Коле очень ему приятные вещи.

Мы с Колей и Макушиной, очень счастливые, приехали после концерта в Ливерпуль в отель, где пили чай и закусывали. Были так веселы, что перенесли спокойно необходимость перебраться на одну ночь в другие комнаты *, так как нам не нужен был больше инструмент и то роскошное помещение, которое взяли из-за него. Вообще, с этим концертом были связаны такие расходы, что почти не стоило и ездить туда. Но концерт прошел так, что мы были веселы и довольны. На бис исполнили новую «Серенаду», и уже дома, когда вспоминали, как она понравилась, Макушина схватила с постели мое кружевное платье, устроила на голове с большим гребнем испанский убор, обернулась в свою красную шаль совсем по-гишпански; Коле нацепила на голову черную тряпку, как у тореадора, и оба изобразили такую гишпанскую серенаду, что мы чуть не заболели от смеха. Вот уж бес-то в ребро!

В Лондоне у Коли были уже две репетиции [3] с скрипачкой Мэй Харрисон. Она очень талантлива. И тон и ритм у нее великолепные. И Сонату она выучила хорошо. С Макушиной было уже пять репетиций. Она очень хорошо поет все его новые вещи. Очень обидно, что никто из вас ее не слышит! Она стала еще лучше петь, так как очень много работала над красками в голосе и очень многого добилась.

Ходили мы на выставку итальянской живописи. Только англичане могли придумать такую вещь: выписали со всех концов лучшие произведения итальянских художников, и получилась такая выставка, что даже из Италии, говорят, многие приехали, так как им там больше пришлось бы путешествовать, чтобы все это видеть, так это все разбросано по всей стране. Из Америки тоже много привезли. Говорят, что пароход, везший картины, охраняли войска. Это несметные сокровища.