Утром сделали репетицию, и все шло довольно прилично

28 января 1930 г.

Нью-Йорк
Не помню, подробно ли я писала о концерте 17-го января * [1], так как мы те дни жили как в водовороте. Уже 20-го Коле предстояло играть свою Вторую скрипичную сонату в Beethoven Association [2], и надо было делать репетиции с молодым и не очень опытным скрипачом. Кроме того, Коля после концерта в Carnegie Hall опять немного простудился, и надо было даже позвать доктора. Два дня Коля не выходил. 19-го у нас был какой-то совсем сумасшедший день. В обеденное время появился у нас Гарри Романович Таубе с куриным бульоном и курицей, приготовленными его женой для Коли. Еще не ушел Таубе, как появился доктор. Делал Коле прижигание. Не успел он уйти, как появился Грёман с сестрой и с домашним кинематографом и показывал нам картины с нашим участием, которые он снял, когда мы были в Нью-Хейвене. В 9 часов вечера пришел скрипач на репетицию, и Коля с ним изрядно помучился и готов был даже отказаться от этого выступления, но скрипач Око уверял, что он на эстраде будет лучше и что еще успеет на другой день хорошенько поработать. На другой день утром сделали еще репетицию, и все шло довольно прилично. Но вечером этот бедный парнишка совсем сплоховал и сбивался в самых важных местах. Он потом плакал и просил у Коли прощения, и Коля на него и не сердился, но сердился на устроителей, которые могли дать лучшего скрипача и заблаговременно, чтобы тот мог выучить хорошенько.

30 января 1930 г.

Нью-Йорк
Ездили еще в Северную Канаду, в Саквилл, куда Колю пригласил Саквиллский колледж. Это очень далеко и с пересадками. Концерт должен был быть 24 января. Выехали мы 22-го в 3 часа дня. Приехал за нами Лалиберте и отвез нас на вокзал (ехать на этот раз Коле очень не хотелось, так как он еще не оправился от своей простуды и особенно его мучил глаз). До Бостона мы ехали пять часов. Там надо было переезжать с вокзала на вокзал в такси и полтора часа толкаться на вокзале, пока не подали поезд. Ночь ехали плохо, и Коля ни на секунду не заснул. В связи с отвратительным американским питанием (особенно в поездах) эта бессонная ночь не предвещала ничего доброго. Вообще эта поездка была вся сплошь до самого момента выхода на эстраду какой-то сплошной борьбой с препятствиями. И Колино самочувствие от всей этой борьбы, да еще при нездоровье, было такое, что я начинала ему верить, когда он твердил, что на этот раз он сорвется, так как не представляет себе, откуда возьмет силы для огромной программы [1]. Только и была надежда на бога. Ну так вот, подъезжали мы к Саквиллу по нашим, то есть нью-йоркским часам в 5, а у них в Саквилле было уже б часов. Перед тем как подъехать, Коля говорит мне, что сейчас же сядет за рояль и не будет есть, пока не поиграет хоть два часа, а то у него уже начинается тревога, что руки совсем одеревенели, а назавтра концерт. Зато потом чтобы я его здорово накормила, так как эти дни он плохо питался. Остановиться мы должны были в колледже, хотя и просили занять нам комнату в отеле и поставить туда инструмент, как и полагается. Но нам ответили, что желают принять нас как гостей в колледже, и пришлось согласиться. Тем более, что мы видели уже, какие колледжи здесь огромные, как дворцы с бесконечным рядом комнат и настоящим американским комфортом. Вот подъезжаем. На станции нас встречает очень милый человек, директор музыкального отдела колледжа Брёнтон и говорит немного по-немецки, что сразу настраивает Колю более весело и он делается разговорчив. Картина кругом пленительно живописная.

* Он прошел блестяще.