Метнер против программной музыки.

Творчество Николая Карловича в гораздо большей степени, чем полагали современники, отличалось новизной и своеобразием. Объединяя стихию эстетическую и философскую, оно является одним из этапов развития того художественного синкретизма, который, несомненно, составляет важную закономерность искусства XIX века, хотя он и привел к краху и к творческому тупику многих художников.
Метнер редко открывал тайны своих замыслов, как он это сделал в отношении Третьего концерта-баллады, буквально рассказав «фабулу» своей композиции [2]. Смысловые подтексты его музыкальных замыслов, как правило, оставались неизвестными даже близким ему людям, кроме разве его жены и, может быть, кого-либо из братьев.

Метнер был противником так называемой программной музыки. Однажды во время летней прогулки, когда я, касаясь вопросов литературы, употребил слово «изображает», он довольно резко меня прервал, сказав, что искусство вообще никогда ничего не изображает. Мне тогда, по молодости лет, не совсем было понятно, что Николай Карлович хотел сказать, а разговор не получил продолжения, так как он был чем-то озабочен. Но впоследствии иными ходами мысли я пришел к соображениям, вероятно близким к его взглядам, именно что создавать образ совсем не значит изображать. Изображать — значит следовать предмету во внешних формах его проявления, достигая этим лишь правдоподобия. Можно изображать, то есть воспроизводить, ритмический шаг людей, шум ветра и т. п. Метнер применительно к музыке категорически отвергал такую изобразительность. И тем не менее в его композициях можно услышать и плеск волн, и топот коня, причем у него это не случайный момент композиции. Все дело в том, что, отрицая «программность» в ее узком толковании, то есть как фотографический натурализм, копирование звуковых форм действительности, Метнер не только не был противником конкретности форм бытия, но положил принцип конкретности в самую основу своего творчества — отсюда смысловое наполнение музыкальной тематики его песен и других произведений.

Метнер осуществлял то, что так тонко отметил Белинский в Пушкине: он находил поэтическое, присущее самой действительности. Скок коня, так часто слышный, например, в Третьем концерте-балладе, есть не изображение явления, а невольное возникновение конкретных форм при раскрытии психологических сторон, внутреннего смысла, составляющего содержание музыкальной темы, — стройности духовного подвига, доблестной устремленности вперед, присущих образу пробуждающегося витязя, и т. п.

Творчеству Метнера свойственна черта, присущая многим крупнейшим произведениям классической музыки. Его искусство — выражение общечеловеческого смысла средствами музыки.

Однажды в дни нашей последней встречи в Москве в 1927 году я невольно несколько легкомысленно, поверхностно упомянул о трактовке гения в пушкинской «маленькой трагедии» — «гуляка праздный». Как же мне за это досталось! Николай Карлович с присущей ему острой полемичностью подчеркнул, что на Пушкина обычно ссылаются, отмечая одну сторону его высказываний, забывая тот огромный труд, который он видел в творчестве художника, и неразрывную связь красоты и мысли, подтверждаемую всей его поэзией.