Советы и высказывания Николая Карловича

Метнеровский консерваторский класс по фортепиано был небольшим. Число учеников не достигало и десятка. Объясняется это тем, что он был поглощен главным образом своим творчеством и педагогическим занятиям не мог уделять много времени. Занимался он со студентами раз в неделю по часу с каждым.

На первом же уроке он предложил нам установить строгую очередь в наших занятиях. Если я, скажем, сегодня играл первым, то следующий раз — последним. «Имейте в виду, — объяснял он причину такого «скользящего» расписания занятий, — голова моя в конце третьего и четвертого часов беседы с вами не столь свежа, как в начале, поэтому эффективность занятий с последним из вас заметно понижается. Составьте расписание так, чтобы ученики были в равных условиях».

С первых же уроков Николай Карлович проявил большую чуткость к нам. Он стремился прежде всего разобраться не только в фортепианных способностях, но и в человеческих свойствах каждого студента. Все его высказывания и советы отличались меткостью, характеристики учеников били без промаха в цель. Иногда он даже твердо заявлял: «Учтите, что ему я говорю одно, а вам скажу совсем другое». Нервным ученикам он назидательно советовал упражняться в собирании своей воли каждодневным трудом, причем прибавлял: «Никогда не надо ставить себе жесткие сроки для овладения той или иной фортепианной трудностью». Во время одной из бесед он заметил: «Я говорю вам это потому, что знаю психологию не только пианиста, но и неврастеника».

Не могу не вспомнить его любовного, бережного отношения к ученикам. Все высказывания были искренни и правдивы. Но он никогда не угнетал психики учащегося, перед взором которого вырисовывалась перспектива дальнейшего самосовершенствования. Он не щадил и самого себя, сомневаясь иной раз в своих педагогических способностях. В те времена пользовался большой известностью Карл Августович Кипп, ученики которого отличались значительными успехами в пианизме. Метнер пытливо доискивался причин таких результатов преподавания Карла Августовича. В конце концов он пришел к выводу, что Кипп с большим умением и тактом, тонким наблюдением за особенностями своих учеников подбирал для них репертуар.

Все советы или высказывания Николая Карловича всегда были облечены в законченную форму и не носили характера замечания, пригодного лишь для данного, индивидуального случая. Часто его советы, относящиеся к фортепианной игре, касались и человеческой психики вообще. «Между навыком и привычкой огромная разница,— говорил он, — в какой мере важно приобретать целесообразные навыки, и такой же или даже в гораздо большей мере следует освобождаться от дурных привычек, например, раскачивания телом во время игры. Красота — всегда точность» (точности, скажу, — вдохновенной точности, он добивался и в изложении своих сочинений). Перед началом исполнения советовал собирать все свое внимание и внутренним усилием воли возможно скорее переселяться в мир звуков. Не допускать никакой суеты в движениях рук вообще, а при первом прикосновении . Учиться исполнять паузы, переживая их всем своим существом.
Паузы в его собственной игре были необычайно выразительны и динамичны. Наступившее внезапное «онемение» особенно подчеркивало дальнейшее звучание музыки. «Играть паузу надо так, — говорил Николай Карлович, — чтобы слушатель не только услыхал молчание, но и увидал его».

В какой мере он считал важным или даже непреложным ежедневные занятия, показывает следующий случай. В Ленинграде в 1927 году, в период своих концертов, Николай Карлович решил один день посвятить отдыху. В первую половину дня ленинградские композиторы повезли его осмотреть Детское Село, потом угощали обедом. И все же вечером, перед визитом к Александру Константиновичу Глазунову, Николай Карлович некоторое время позанимался на фортепиано.

О фортепианной игре он говорил, что она одним концом упирается в цирк. Пианист должен владеть в совершенстве движениями своих пальцев и рук; они должны ему безотказно повиноваться, как повинуется цирковым артистам их тело. «Мало, — утверждал он, — одного уменья играть, необходимо еще уменье владеть этим уменьем играть».

На мой вопрос в какую-то трудную для меня пору, что нужно для того, чтобы научиться хорошо играть, Николай Карлович ответил мудро: «Чтобы хорошо играть, не надо никогда играть плохо». Это означало, что обучающийся искусству игры на любом инструменте должен с первых же шагов не давать себе никаких поблажек, не прощать себе ошибок, небрежностей, должен учиться слушать себя как бы со стороны, и не только слушать, но даже и смотреть на себя со стороны. Для этой цели он советовал играть временами перед зеркалом, ставя его то с правой, то с левой стороны от инструмента, чтобы наблюдать за движениями своих рук и пальцев и таким образом отвлекаться от клавиатуры, преодолевая боязнь перед ней.