В начале тридцатых годов Метнер занялся собиранием записей своих мыслей о музыке

Годы 1930 и 1931 в жизни Метнера были, пожалуй, самыми критическими. Поддерживали его, главным образом, концертные выступления в Англии. В 1931 году Метнер впервые попал в Оксфорд. Здесь в Balliol College Musical Society 8 февраля 1931 года состоялся его концерт. Еще до поездки в Оксфорд он писал мне в 1930 году: «Милый Альфред Альфредович! Я вчера получил приглашение из Оксфорда, и так как подозреваю Ваше дружеское участие в этом деле, то на первых порах обнимаю Вас…»

В этот приезд в Англию Николай Карлович в течение февраля дал концерты (кроме Оксфорда) и в ряде других городов: в Глазго (3 и 5 февраля), в Сент-Эндрюз (6 февраля), в Лондоне (19 февраля) . Больше он не выступал нигде в течение целого года. Лишь 8 марта 1932 года по инициативе Парижского русского музыкального общества состоялся концерт Метнера в Париже. Отсутствие налаженной систематической концертной деятельности тяжело сказывалось на материальном положении композитора, вызывало у него чувство неуверенности в завтрашнем дне, апатию, ослабляло творческую энергию.

Метнер с трудом занимался сочинением. Желая улучшить его материальное положение, В. Ю. Циммерман заказал ему фортепианные пьесы средней трудности. Такой педагогический материал (Skizzen für die Jugend, как выражаются немцы) ни в какой мере композитора не интересовал.

В начале тридцатых годов Метнер занялся собиранием записей своих мыслей о музыке. Все то, что он так неистово высказывал в беседах с людьми и в письмах, включено было в книгу, которую он озаглавил «Муза и мода». Эта книга оказалась плодом напряженных неустанных размышлений. 10 августа 1933 года, в период работы над книгой «Муза и мода», Метнер сам писал мне: «…Я не могу «раскусить» Вашего страха перед трагизмом в музыке, Вашей идиосинкразии ко всякой виртуозности, тогда как виртуозность перестает быть добродетелью (virtus), только когда она становится самоцелью, а не средством. Не могу понять Вашего недавнего признания, что сонатная форма отжила свой век. Отживают не формы, а схемы. Впрочем, схемы вообще не обладают никакой жизнеспособностью, независимо от того, новы ли они или стары. Вообще исторические критерии страшно мешают непосредственному подходу к искусству. Это то же самое, что, слушая вундеркинда, восторгаться его игрой на основании его малолетства… Это уже как будто из моей проблематичной книги»…»

Изданная Рахманиновым «Муза и мода» в то время была замечена лишь очень немногими. А между тем некоторые мудрые положения автора, притом ярко и выпукло преподнесенные, не устарели и по сей день. В 1951 году я выпустил перевод этой книги на английский язык и в течение десятилетий обязывал своих студентов изучать ее.

Летом 1933 года мы встретились с Метнерами, переселившимися из Монморанси в Медон (близ Парижа), где неподалеку проживал один из самых трогательных западных поклонников композитора — органист Марсель Дюпре, который перестроил за свой счет арендованный Метнером маленький домик в Медоне, чтобы композитору было уютно и приветливо после заштатного Монморанси. Дюпре очень дорожил дружбой с Метнером, любил его как человека и боготворил как музыканта. В последующие три-четыре года наши встречи с Метнерами прекратились из-за моих постоянных путешествий. Будучи в Югославии, я случайно узнал о переезде Метнеров в октябре 1935 года на постоянное жительство в Англию.

Домик в Лондоне, в северной части города (69, Wentwoth Rd., Golders Green, N. W. London) — последнее местожительство Николая Карловича — вполне их удовлетворял. Хотя внутри дома и было довольно темно, но места оказалось много, комнаты были хорошо распределены. Садик—маленький и очень заросший травой и кустами. Рабочая комната Метнера с «Бехштейном» находилась налево от входной двери, но уличный шум сюда не доносился (на всех окраинах Лондона сады и дома достаточно далеко отстоят друг от друга).

Впервые мы навестили Метнеров в Лондоне летом 1937 года, и они с гордостью показывали нам все свои английские удобства. Мы гуляли в ботаническом саду, обсуждали «Музу и моду» и много смеялись, когда внезапно развеселившийся Николай Карлович предложил отправиться кутить в один из знаменитых баров Пиккадилли.

* С легкой руки Метнера это обращение так и осталось за нами.