B эту ночь я не сомкнул глаз

Аксарин, как и я, понял, по-видимому, причину, по которой Шаляпину был неприятен этот разговор, и заторопился.
— Давайте не спорить,— затараторил он.— Жалованье не семь месяцев, как в Драме, а двенадцать и месячный отпуск. Расчет за перепетые спектакли помесячно. Идет? Руку!
Я отказался. Рука Аксарина повисла в воздухе, и он шутя сказал:
— Зря я вас в первый ряд посадил, в следующий раз буду умнее. А все же посоветуйтесь с женой, даю вам день на размышление.
B эту ночь я не сомкнул глаз. Меня снедали сомнения: что лучше, проглотить пустяковую, по существу, обиду, в которой был виноват не Лапицкий, а дирижер Маргулян, и остаться работать в любимом театре, которому я был очень обязан, или же воспользоваться случаем, получить не только лучшие материальные блага, но также возможность петь, а это значит и учиться в спектаклях с участием Шаляпина. Последнее соображение взяло верх, и я на утро поехал к Аксарину.
— Ваши условия окончательные? — спросил я Аксарина.
По моему взволнованному виду он, несомненно, догадался, что я готов подписать договор, и только сказал:
— Конечно. А ваши?
— Одно — очень серьезное, — ответил я.— Я нахожусь на военной службе и не имею времени репетироватьновые постановки. Если я могу обойтись старым репертуаром, я ведь знаю тридцать пять партий… Аксарин не дал мне договорить:
— С Голинкиным и Самосудом будет легко, они вас знают, а вот с Пазовским будет труднее. Он открывает будущий сезон «Аидой», и я хочу, чтобы вы пели Амонасро.
— Раз-другой я как-нибудь вырвусь со службы, — ответил я и тут же подписал договор.
В это время раздался телефонный звонок, звонил Шаляпин. Аксарин выслушал его и сказал:
— Ну, конечно, Федор Иванович, будет исполнено, все сделаю, не беспокойтесь. — И, победоносно поглядев в мою сторону, прибавил: — Но я еще хотел сказать вам, что вчерашнего баритона я таки оторвал, он сейчас подписал договор.
Оказалось, что накануне, после моего ухода, Шаляпин сказал Аксарину:
— И что они все, как прикованные, за этот театр держатся? Не оторвать! — Вот Аксарин и похвастал, что «оторвал».
У меня мелькнула мысль, что интерес Шаляпина ко мне вызван тем, что, как многие уверяли, он состоит негласным соантрепренером Аксарина. Впоследствии, служа у Аксарина и подружившись с его помощниками, я неоднократно пытался узнать истину, но, кроме якобы всезнающих улыбок, толком ничего не добился. Думаю, что эти слухи распространялись потому, что Шаляпин кроме фиксированного гонорара получал еще какие-то проценты от сборов со спектаклей с его участием, но и только.
Сбывается моя мечта поближе присмотреться к Шаляпину, иметь возможность увидеть его на репетиции, услышать от него какие-нибудь замечания, получить совет.