Человек больших способностей

Опуская подробности, скажу только, что к двадцати восьми годам он подготовил первый в России «Вечный календарь», учебник английского языка для евреев, эмигрировавших в Америку от еврейских погромов царского времени, и пришел к выводу о необходимости работать над неразрешимой задачей о трисекции угла. То обстоятельство, что со времен Архимеда только четырнадцать веков спустя была проведена еще одна или две линии, а дальше никто вперед не двинулся, отца не смущало. Он не мог выяснить причину этого явления, полагал, что люди слишком косны и нелюбопытны, чтобы заниматься такойтрудной задачей, которая «не может быть неразрешимой», и по-видимому, безуспешно отдал этой задаче восемнадцать лет упорного, почти маниакального напряженного труда, чтобы в 1903 году выпустить книжку о своих достижениях, точность которых он все же сам не очень твердо отстаивал. Как явствует из этой книжки («Собрание формул элементарной и аналитической математики»), его оппоненты из Киевского, Казанского и Харьковского университетов не столько отрицали его предложения, сколько отстаивали старую веру в неразрешимость задачи, но не мне судить о том, кто из них прав. Так или иначе, отец был до предела увлечен математикой.
Но у отца еще была семья, которую нужно было кормить. Человек больших способностей, он в короткий срок самоучкой овладел бухгалтерскими знаниями. И не только для того, чтобы служить бухгалтером, а и для того, чтобы писать учебники по отдельным отраслям бухгалтерии (мельничной, лесной и т. д.) и успешно решать труднейшие бухгалтерские задачи, печатавшиеся в петербургском журнале «Счетоводство». Это дало ему какое-то небольшое имя и навело на мысль заочно преподавать «искусство Луки Паччиоло», то есть двойную итальянскую бухгалтерию. Делал он это при помощи лекций, напечатанных на русском и древнееврейском языках. Скоро его метод породил подражателей, но они послужили ему на пользу. Обладая острым полемическим пером, он разоблачал их невежество и плагиаты, и это только увеличило его популярность.
Так или иначе, отец обеспечил себе и семье скромное, но безбедное существование. В частности, он имел возможность дать детям хороших учителей. Но я был туп к математике и из-за этого не мог попасть в гимназию: как еврей, я должен был па экзамене получить круглые пятерки,— по математике это исключалось. И я стал увлекаться писанием сочинений и изучением иностранных языков.
Французскому языку, независимо от занятий с преподавателем, я учился варварским способом, зубря слова по словарю три-четыре часа в день. Норму я определил в сто слов за день, хотя заранее знал, что добрая половина назавтра улетучится. Грамматику я изучал по какому-то архаическому учебнику «Метод Робертсона», в котором была особенность: приводившиеся там слова снабжались их «биографией», то есть приводился корень слова и подробностиего эволюции, источники и формы его преобразований. Так или иначе, но месяцев шесть-семь спустя я в семнадцать лет стал печататься во французском журнальчике «Конкордия» — органе Общества международной корреспонденции. Став членом Общества, я скоро нашел «корреспондента согласия», то есть человека, который хотел учиться русскому языку, а сам обучал корреспондента французскому. Очень скоро исправления в моих длиннейших письмах и рассказах, аккуратно отсылавшихся с поправками обратно, почти не отмечали грамматических ошибок.