Дирекция Большого театра Союза ССР и Кремлевского Дворца

Некоторые реплики представлялись и мне ж театру многословными и малоинтересными. Например, в оригинале в сцене, где Филипп входит в сад королевы и застает ее одну, он спрашивает: «Почему вы одни? Возле королевы нет ни одной дамы. Разве вы не знаете правил моего двора? Кто сегодня ваша дежурная дама?» Я счел себя вправе усилить это прямым выражением негодования и написал: «Что здесь делал Дон Карлос? И кто ему войти позволил в сад королевы, нарушив мной наложенный запрет? Кто дежурная дама при вас?» Эта реплика больше подготавливает то суровое наказание, которое Филипп налагает на дежурную даму, чем текст Мери и дю Локля.
Из купюр, сделанных в ленинградской постановке, нужно отметить изъятие сцены появления тени Карла V в виде монаха и спасение им Дон Карлоса (заключительная сцена). Спасение Дон Карлоса тенью короля совершенно правильно заменено было в немецкой редакции Ю. Каппа сценой самоубийства.Поскольку для советских театров перевод «Дон Карлоса» делался, по существу, с трех языков и главным образом с первого оригинального (французского) клавира, внутритактовая ритмическая структура русского перевода, как и строй рифм, не везде соответствует итальянскому тексту (в свою очередь являющемуся переводом с французского).
Готовя постановку «Дон Карлоса», объединенная Дирекция Большого театра Союза ССР и Кремлевского Дворца съездов в целях сокращения длительности спектакля остановилась на третьей вердиевской редакции оперы (1884г.) и купировала первый акт. Это вынудило меня для облегчения восприятия сюжета внести в текст ряд дополнительных поправок. Кое в чем я исходил и из постановочных соображений. Вот тут мне пришлось изобретать компромиссы уже не переводческого характера, а авторского. Приведу несколько примеров.
В первом акте первой редакции оперы Дон Карлос, оказавшись в лесу Фонтенбло, предается воспоминаниям о пленившей его с первой встречи принцессе Елизавете Валуа, которая скоро появится на сцене. Здесь оба они будут иметь возможность объясниться в любви. Это экспозиция будущей трагедии. Но, купируя первый акт, Верди перенес из него во второй (сделав его первым) любовную арию Дон Карлоса. И мне пришлось заставить Дон Карлоса вместо мечты о любви предаться воспоминаниям. Слова восторженного ожидания превратились в воспоминания о рухнувшем счастье, и это фрагмент удовлетворительно заменил экспозицию первого акта.
Во время первого же объяснения королевы Елизаветы и Дон Карлоса несчастная королева-мачеха не может оставаться равнодушной к глубокому горю продолжающего горячо ее любить Дон Карлоса. Верди в музыке выразил глубокое сочувствие, но сохранил лишенный эмоции текст своих либреттистов (дословно):
«Карлос, королю завтра же передам ваше желание, чтобы регентом во Фландрию вас он послал. Верю, сумеете завтра же пуститься в далекий путь».