Финал акта — сцена заговора кантонов

IB первом акте постановщик почти во всем следовал традиции, и только отдельные акценты помогали ему несколько усилить впечатление от медленно развивающихся событий.
Во втором акте, начинающемся с охоты, он выпустил свору охотничьих собак и очень ловко распланировал проход по сцене хора таким образом, что отставание Матильды для встречи с Арнольдом казалось совершенно естественным. Финал акта — сцена заговора кантонов — превзошел все, что Радлов показал в ГАТОБе за все годы своей режиссерской деятельности.
Поставленные Валентиной Михайловной Ходасевич строенные горы кончались большим пиком. Одни кантоны приходили на него справа по хорошо замаскированным тропкам и спускали веревочные лестпицы для других.В ритме музыки по ним карабкались представители других кантонов, подошедших слева.
Все шли тихо, крадучись, храня тайну заговора. Затаенно-глухо пели хоры. Но вот отрыто зазвучали голоса солистов: уверенные в победе, вожаки больше не таились. Это вдохновляло парод, и переход на общее форте, которое постепенно, при соблюдении авторской динамики мастерски развивал Дранишников, производил грандиозное впечатление. Революционно, по-современному звучала клятва, смысл которой сводился к словам: свобода или смерть!
В третьем акте выделялась сцена стрельбы Телля из лука в лежащее на голове сына яблоко.
В последней картине победы над Гесслером мажорной музыке финала отвечала залитая ослепительным светом сцена.
Спектакль, несомненно, надолго сохранился бы в репертуаре театра, если бы его декорации не погибли во время войны.
Из исполнителей на первое место нужно поставить П. З. Андреева — Телля. Благородное пение, импозантная внешность, хорошие манеры и кое-где даже не очень свойственное этому певцу искреннее темпераментное увлечение помогли ему создать надолго запомнившийся образ народного героя. Конечно, этот герой был ближе к Игорю или Руслану, чем к легендарному швейцарцу, но все же созданный Андреевым образ производил большое впечатление.
Много обаяния было в роли Матильды у Р. Л. Изгур, очень эмоционально проводившей свою партию. Корректно пел Г. М. Нэлепп, он благополучно справлялся с высокими нотами, но необходимого для его партии блеска, которым отличались некоторые итальянцы и особенно француз Жильон, у него не было.
Влюбленный в «Телля» Дранишников неоднократно поднимал вопрос о постановке оперы в плане массовых зрелищ где-нибудь на водной поверхности. Ему мерещилась стотысячная толпа зрителей, средневековые каравеллы, настоящий или искусственный (на декоративных плотах) островок. Bo время наших многочисленных бесед в часы прогулок он так увлекательно мечтал вслух о собственной режиссуре такого массового зрелища, что для меня стало несомненным его большое знание драматургии музыкального спектакля. Мы довели наш план до сведенияС. М. Кирова. Сергею Мироновичу он понравился, но кому-то, к сожалению, удалось запугать исполком Ленсовета не только возможными в случае дождя напрасными расходами, но и угрозой «ходынки», и нашей мечте не удалось осуществиться.
В заключение — курьез.