Король глубоко несчастен

Слушая оперу в 1917 году и недавно работая над созданием русского текста «Дон Карлоса» в третий раз, я все глубже вдумывался в музыку и в текст. Нет, не государственного деятеля, даже не гения зла имел в виду Верди, а обывателя по наследству, то есть более или менее случайно оказавшегося на троне. Может быть, в этом виноваты историки, доказывавшие, что Филипп больше жил победами своего отца, чем сам был великим воином, —не знаю. Но яркой, выразительной музыки, которой наделены, скажем, Навуходоноссор и Прочида, даже Инквизитор или Яго, Верди для Филиппа не нашел. А не мелка ли сама по себе тема обывательской ревности длязначительного при всех оговорках персонажа и, в частности, для гениального исполнителя?
Но при всем том Шаляпин оставил этим своим новым созданием неизгладимое, незабываемое впечатление.
Его Филипп казался сошедшей со старинной картины фигурой или ожившей мраморной статуей. Все было значительно, громоздко в этом образе: большая четырехугольная голова, обрамленное бородкой, как будто каменное лицо, чаще тусклые, чем горящие глаза с тяжелым взглядом, тяжелая, медлительная поступь, прозрачные, как бы просвечивающие соленые руки с цепко загнутыми длинными пальцами. Король не молод, но держится очень прямо. В поворотах головы, во всем его облике есть что-то явно подозревающее. Трость толста и как будто нужна только для устрашения. И в то же время король глубоко несчастен. Вы еще не знаете его трагедии, вы вообще впервые знакомитесь с Дон Карлосом, но вы видите, что этот человек несчастен.
Сухо, почти трескуче и зло звучит: «Кто дежурная дама сегодня?» Когда мадам дАранбер виновато выходит вперед, Филипп делает шаг назад, как бы брезгливо отступая. Слова об ее изгнании звучат жестко, сухо и мрачно. И тут же Шаляпин полностью завладевает вниманием слушателя.
Шаляпин в этой партии выпевал решительно все. Уж не потому ли, что речитативы его не удовлетворяли, были недостаточны для той силы, которую ему хотелось показать в этой партии? Когда он пел, выпевал тот или иной четырехтакт, он как-то добрел. Свою досаду и гнев он изливал в речитативе, значительно усиливая его воздействие темпераментом и даже чуть-чуть подчеркнутой дикцией. Прослушав «Дон Карлоса» впервые, я записал в своем дневнике тогдашним почти кодовым языком: «После Бориса партия мелка для Ш., негде развернуться».
Скажу два слова и о спектакле.
«Дон Карлос» — спектакль очень трудный, он ставился для Шаляпина. Поскольку Филипп II в первом акте не участвует, театр поставил оперу по облегченной редакции Верди 1884 года. К участию в спектакле по указанию Федора Ивановича были привлечены артистки Музыкальной драмы А. В. Полякова на роль Елизаветы и М. С. Давыдова на роль Эболи. При всей антипатии к ТМД Шаляпин знал, что интеллект его артистов в среднем выше интеллекта артистов аксаринской труппы, хотяпоследние и голосистей. И действительно, обе певицы отлично справились со своими партиями.