О близости анабаптистского движения

«Крестьяне и плебеи составили вместе революционную партию»… «Если религиозная философия Мюнцера приближалась катеизму, то его политическая программа была очень близка к коммунизму»… «Эта программа представляла из себя не столько сводку требований тогдашних плебеев, сколько гениальное предвосхищение условий освобождения едва зародившихся тогда среди этих плебеев пролетарских элементов»… «Для своей пропаганды Мюнцер нашел неоценимых агентов в секте анабаптистов»… «Эта секта,— аскетически строгая в образе жизни, неутомимая, фантастическая и бесстрашная»… «Дело идет прежде всего о революции, о полной победе над еще господствующими классами»… «Угнетатели и изменники, которые должны быть сожжены; монастыри и церковные учреждения, которые должны быть конфискованы» и т. д. и т. п.
Ф. Меринг по тому же поводу пишет: «Двенадцать статей, в которых крестьяне формулировали свои требования, вполне соответствовали направлению исторического прогресса… Они (анабаптисты. — С. Л.) не хотели и слышать ни о государстве, ни о церкви».
О том, что теологическая форма и деистическая фразеология революционных движений прошлых веков не являлись самоцелью, а именно, по меткому выражению Энгельса (в письме к Каутскому от 21 мая 1895 г.), «религиозным маскарадом», говорит В. И. Ленин в письме к Горькому (декабрь, 1913 г.). «Было время в истории, когда борьба демократии и пролетариата шла в форме борьбы одной религиозной идеи против другой».
О близости анабаптистского движения интересам зарождающегося пролетариата (городским ремесленникам) ( большой тревогой пишет еще 26 ноября 1527 года доктор Экк: «…если бы начался теперь бунт, то поднялись бы жители городов… и к ним бы пристало крестьянство в деревнях, и тогда все направилось бы против духовенства, князей и дворянства. Поэтому князьям и дворянству надо зорко следить».
Революционную сущность крестьянского движения красноречиво подчеркивает изданный в 1528 году бранденбургскими маркграфами приказ, в котором, между прочим, говорится: «Кто учит, что все должно быть общим, тот замышляет возбудить среди подданных недовольство и мятеж против богом установленной власти, равно и восстание неимущего народа против имущих».
Казалось бы, обилие материалов, объективно освещающих деятельность анабаптистов, давало рядившемуся в тогу либерала Скрибу возможность воспринять это движениекак фактор прогрессивный, и ему отнюдь не следовало пить из чаши буржуазной клеветы и лжи. К сожалению, Скриб пошел по линии наименьшего сопротивления. От легкости ли в мыслях необыкновенной, в силу ли желания исполнить «социальный заказ», из постоянного ли стремления к нагромождению дешевых эффектов, но в своей «беспечности» по части исторических фактов Скриб заставил Иоанна Лейденского погибнуть от взрыва собственного заика во время оргии, хотя ни один из лгунов до Скриба не посмел отрицать факт его публичной казни. Скриб даже «нашел» предателей среди вождей анабаптизма, ближайших соратников Иоанна, хотя достоверно известно, что предателем явился случайный человек (Гресбек) и уж никак не Матиссен, исторический прообраз которого — Андрей Матюс — был казнен за год до падения Мюнстера.