Оживил темпы и провелоперу

Еще одно наблюдение, связанное с этим несколько необычным для Большого театра спектаклем. Дирижер В. В. Небольсин до последних репетиций вел спектакль в очень вялых, каких-то настороженных темпах: он явно боялся, что при обилии отдельных речитативных фраз артисты где-нибудь собьются и ансамбли превратятся в «кашу». Однако на первом же спектакле он взял солистов в достаточно крепкие руки, резко оживил темпы и провелоперу, можно сказать, концертно. Артисты в свою очередь взяли инициативу в области мизансцен и блестяще ее оправдали.
Побывал я и на «Гугенотах» в постановке Н. В. Смолича. Что и говорить, — состав был архиголосистый, какого в наши дни, пожалуй, и не соберешь. В спектакле было большое количество «новшеств», наиболее серьезным переделкам подверглась партия Маргариты Валуа. Внимательно следя за спектаклем, я увидел, что большинство исполнителей совершенно не владеет стилем «плаща и шпаги». После Н. Н. Фигнера, А. М. Давыдова и даже Е. Э. Виттипга в партии Рауля, после Г. А. Боссе в партии Марселя московский спектакль казался чересчур русифицированным во всей своей тональности, если можно так выразиться. Особенно этим отличалось исполнение партии Марселя М. Д. Михайловым. Он как будто точно пел и выполнял все, что ему подсказали собственная интуиция и советы режиссера, это был простолюдин, но ни в какой мере не французский, а «целиком и полностью» русский.
Мейербер у нас почти не исполняется, но, может быть, не потому, что он отжил свое время, а потому, что мы исподволь отучились его исполнять? Как отучились исполнять Вагнера и в какой-то мере ранних итальянцев и Моцарта. Мейербер безусловно труден для средних и нижесредних голосов. Но у нас есть немало голосов, которые отлично справлялись бы и с «Гугенотами», и с «Африканкой», и даже с «Пророком», если бы… мы не выбросили этих опер из репертуара наших театров, попутно освобождая певцов от трудных вокальных задач. А ведь, работая над названными операми, мы не потеряли бы в исполнении стиля «плаща и шпаги», как это случилось в Москве, когда после долгого перерыва поставили «Гугенотов». Работа над мейерберовскими операми значительно облегчила бы и возврат к Вагнеру. Или мы уже никогда не услышим Трилогию, «Тристана и Изольду», «Мастеров пения»? Но вернемся к теме.
В «Севильском цирюльнике» меня больше всех поразил своим певческим дарованием и голосом Д. Головин. Пожалуй, в послеоктябрьские годы ему во всех отношениях принадлежала пальма первенства среди русских баритонов.
Некоторых московских певцов я слыхал во время их гастролей в Ленинграде. Большую симпатию вызывало замечательноедарование С. Я. Лемешева. Аристократизмом своего творчества пленяла меня К. Г. Держинская. Драматизмом исполнения привлекал Л. Ф. Савранский и многие другие, — всех не перечесть.