Пришло другое время, а с ним другие песни

В Народном доме эфирное пианиссимо оркестра не всегда было безупречно в смысле интонации и часто казалось неодухотворенным. Контрастно мощное фортиссимо выявляло резкие звуки отдельных инструментов. Совсем по-иному все это звучало в оркестре Большого театра — и прежде всего одухотворенно.
Очень вразброд звучали тембры аксаринских хористов. Может быть, дирижеры, а Пазовский в особенности, могли бы управиться с этим дефектом хора (особенно альтов) и в Народном доме, но для этого решительно не было времени: огромный репертуар не давал возможности работать с массовыми коллективами тал тщательно, как это оказалось возможным после Октября. Пришло другое время, а с ним другие песни. И нужно признать, что Пазовского можно было по-настоящему оценить только после Октября. Как, впрочем, и Самосуда и многих других деятелей оперного театра.
И вот в «Борисе Годунове», которого я два раза слушал в Большом театре, «открыв» для себя Пазовского, я буквально упивался тончайшей нюансировкой, а не только строгой слаженностью ансамбля. Сначала я думал, что за годы, прошедшие после наших встреч в сезоне 1916/17 года, Пазовский очень вырос. Однако, придя домой и восстанавливая в памяти хоть немногочисленные, но всегда плодотворные встречи с этим выдающимся музыкантом, я скоро признал неверность такого суждения. Нет, Пазовский и тогда был Пазовским, не его вина, что он не в состоянии был преодолеть не от него зависевшие обстоятельства.
Иные считают, что хорошее произведение само за себя говорит и не следует переоценивать роль исполнителя. Я уже возражал против такой точки зрения. Не буду говорить о гениальных произведениях вроде «Бориса Годунова», «Отелло» или «Кармен».
Позволю себе напомнить о том, что бойтовского «Мефистофеля» из забвения извлек Фигнер, но ненадолго, а несколько лет спустя создал ему популярность Шаляпин:не в теноровой партии лежал источник силы оперы, а в басовой, которую он гениально исполнял. Но как бы ни был талантлив певец, он не может создать полноценный авторский образ, если его голос и его средства не соответствуют творческой, задаче. То же самое применимо к дирижерам. Как ни был интересен и силен Пазовский, он с посредственным аксарииским оркестром не мог дать полноценное представление о своей дирижерской потенции. И только поэтому я лишь в Большом театре смог познать и оценить его талант по-настоящему. (Во второй половине тридцатых годов я снова восхищался Пазовским, когда он в ГАТОБе имени Кирова вел «Ивана Сусанина» и особенно «Салтана». Последнюю оперу я очень люблю и слушал без конца под управлением лучших дирижеров с Альбертом Коутсом во главе, но в симфонических отрывках Пазовский их всех, по-моему, превосходил.
От московских солистов по сравнению с петроградскими у меня, за небольшими исключениями, осталось такое же впечатление, как до Октября: в Москве более сильные голоса, в Петрограде больше ценят исполнительскую культуру.