Репетиция пятого акта

Женщины все разные, по сердце поэта воспламеняется одинаково. А когда иллюзии разбиты, поэт временно впадет в прострацию.
Когда я несколько дней спустя принес новый текст, Большой театр напечатал клавир (литографским способом), и этот клавир стал постепенно вытеснять мои предыдущие тексты.
Однако это еще не конец. В 1939 году я получаю письмо из Театра имени Вл. И. Немировича-Данченко. Театр решил поставить «Сказки Гофмана» и хотел быих поставить в моем переводе, но его смущают мои отступления от оригинала; не соглашусь ли я «вернуть текст к оригиналу». Если я согласен, меня приглашают в Москву. Я ответил, что мои отступления от оригинала «порождение лукавого», то есть режиссеров-постановщиков, и выехал в Москву.
Ставить онеру должен был Павел Александрович Марков. Он требовал от меня максимальной близости к оригиналу, почти буквалистского перевода.
В таком виде опера была разучена и в начале июня 1941 года показана Владимиру Ивановичу. Его кое-что в этой постановке не удовлетворило, в частности декорация венецианского акта. Он потребовал переделок. Труппа выехала на гастроли в Киев с тем, чтобы там доработать, а может быть, и показать постановку. 22 июня началось вероломное нападение Гитлера на Советский Союз, а 25 апреля 1943 года в Тбилиси скончался Вл. И. Немирович-Данченко. Эвакуированный в Ташкент, я связи с театром не имел и о судьбе «Сказок Гофмана» совершенно не думал.
В 1944 году, возвращаясь в Ленинград, я остановился на несколько дней в Москве и зашел в театр. К моему удивлению, я застал репетицию пятого акта «Сказок Гофмана», о котором я не имел никакого представления. Оказалось, что указание Немировича-Данченко «назад к Оффенбаху» после его смерти было отброшено и тот же П. А. Марков без моего ведома пригласил соавтора, который не только сделал кое-какие отступления от оригинала, но смонтировал из купюр и повторений целый пятый акт, неимоверно отяжеливший и «оскучнивший» спектакль.
Когда П. А. Марков по окончании репетиции спросил меня, что я думаю по поводу постановки, я ему откровенно ответил:
— Я видел «Сказки Гофмана» в ряде постановок, но такого скучного спектакля я еще не видел. Я думаю, что это будет первая постановка любимой оперы, которая не будет посещаться.
Так оно и было: впервые со своего появления на свет «Сказки Гофмана» шли в Москве при полупустом зале.
Мне было особенно больно это констатировать потому, что на западноевропейских сценах по сборам и количеству спектаклей за сезон эта опера нередко побиваладаже «Кармен», не говоря уже о Театре музыкальной драмы, где она два сезона делала аншлаги.