Самобытность и своеобразие чужой национальной культуры

Хочется напомнить, что когда мы говорим о высоких качествах русского исполнительского стиля, то отнюдь не для умаления какого-либо другого национального. Каждая национальная культура имеет свои достижения, и умалять их — ненужное и безнадежное занятие. Самобытность и своеобразие чужой национальной культуры можно и надо уметь освоить, если этого требует творческая задача, но это вопрос специфический, без огромного и специального труда неразрешимый.
В силу исторической ретроспективы нужно признать, что, поскольку русская оперная культура зародилась позже итальянской и по ряду социально-исторически сложившихся обстоятельств в основном на ее базе, наши лучшие певцы дольше других оставались в плену итальянского стиля и на сто-полтораста лет позже французов или немцев обрели свое собственное лицо.
Очень важно еще на школьной скамье приучать студентов прежде всего ориентироваться на дирижера, ибо следующий за школой этап — это работа в театре при безоговорочной власти суперпедагога, то есть дирижера; конечно, умного, талантливого, культурного, умеющего слушать и слышать, отвечать за спектакль и с этой целью имеющего право учить. Правда, в последние годы учить стало трудно. Апологетический тон наших рецензентов, непонятная торопливость и снисходительность в присвоении званий и лауреатстве, напегирические статьи в адрес безголосых певцов с микрофоном п легкость их высоких заработков вредно отражаются на заботе оперных артистов о своей профессиональной культуре. Общий тонус рецензентских требований до того понизился, что самые элементарные веши, экзистенц-минимум певца восхваляется как нечто из ряда вон выходящее. Так, например, в одной из рецензий по поводу исполнения в Академическом театре оперы и балета партии Микаэлы в «Кармен» мы читаем: «Артистка порадовала чистотой интонации,ясностыо дикции». Как будто эти качества не первичная основа права вообще петь в опере.
На вопросе о дирижерах я позволю себе задержаться. В дискуссиях о судьбах оперного театра часто говорится о том, что в падении вокального искусства нередко виноваты дирижеры, не уделяющие созданию вокального образа достаточно времени и внимания. Частично эти упреки, несомненно, правильны. А говорю я «частично» вот почему. Неоднократно присутствуя на спевках и репетициях многих переведенных мною опер, я слышу, как дирижеры делают разумные замечания и дают хорошие советы. Певцы на месте как будто пытаются их усвоить, но большинство из них дома не работает над услышанными советами, не закрепляет достигнутого. А дирижеры не имеют ни времени, ни терпения, ни — порой — смелости настаивать на своих предложениях, повторять их, поручать концертмейстерам доделать работу и вообще не допускать нерадивых певцов на следующую спевку. Об этом во внутренних театральных газетах нередко пишут, но безуспешно. И поневоле приходится сослаться на дореволюционную практику.