Театр располагал достаточно хорошим составом исполнителей главных партий

Событием явилась постановка Н. В. Смоличем оперы Эрнста Кшенека «Джонни наигрывает». Если не бояться грубых слов, то смысл немецкого названия «Gonny spilt auf» скорее «Джонни наяривает». Ибо речь идет об увлечении негритянским джазом, который в условиях западноевропейского урбанизма гораздо больше наяривал, чем наигрывал.
«Шлагер» буквально всей Западной Европы в течение нескольких сезонов, «Джонни» и у нас довольно долго был сенсацией. Здесь все было рассчитано на зрелищность, на головокружительные трюки, на оглушительный треск и шум. Кино, световые зайчики, ракеты и поезд, кража скрипки и прочие «события» подавались с ошеломляющим эффектом.
Работа для дирижера и для артистов была огромная. Так же как в «Прыжке через тень», труднейшие партии сразу обратили внимание общественности на ряд относительно молодых артистов — Р. Л. Изгур, А. И. Попову-Журавленко, Н. Д. Белухину, Э. И. Кап лапа; в «Джонни» резко выделились Е. И. Талонкина, Б. М. Фрейдков и Н. А. Дашковский. Первым двум артистам «Джонни» помог показать свои незаурядные актерские данные.Опера Вагнера «Мастера пения» влекла к себе сердца всех режиссеров и дирижеров. В 1932 году ее поставил и Малый оперный театр. Постановщиком был Э. И. Каплан, декорации писали Т. Н. Глебова и В. IB. Дмитриев, танцы ставил К. Я. Голейзовский.
Спектакль не только не имел успеха, но вызвал большое раздражение музыкальной общественности.
Между тем театр располагал достаточно хорошим составом исполнителей главных партий. Отлично справлялся со своей труднейшей ролью Бекмессера А. Ю. Модестов, фигуру Погнера, полную собственного достоинства, создал А. С. Матусевич, без достаточного обаяния и вдохновения пел, но вполне корректно держался на сцене В. П. Грохольский в роли Ганса Закса, много темперамента проявил Н. И. Ковальский, певший партию Вальтера фон Штольцинга с очень хорошей дикцией, на достаточно хорошем уровне спела свою партию Евхен М. А. Елизарова.
Отлично были отработаны хоры хормейстером А. Ф. Бауэром, филигранной разработкой оркестровых: партий самого себя превзошел С. А. Самосуд.
Но порочен был самый постановочный замысел. Автор текста А. И. Пиотровский в содружестве с режиссером Э. И. Капланом рыцаря Вальтера, человека деликатнейшего поведения, поэта душой, превратили в грубого капитана. Без всякого учета робкой, как бы нащупывающей почву музыки вместо первых фраз Вальтера (цитирую в точном переводе В. П. Коломийцова): «Фрейлейн, простите дерзость мне… Знать я хотел бы… должен спросить нас… и вот готов решиться» — морской капитан грубо начинает: «Ева, скажи, что рада мне… Где тебя встречу нынешней ночью… губами губ твоих коснуться…» — и т. д. в этом роде. В том месте, где рыцарь в типично средневековом «высоком стиле» с волнением спрашивает Еву, что ого ждет — «рай светлый или полночный мрак? Луч ли надежды ярко блеснет мне иль безотраден будет ответ?» — капитан хвастает: «Фрегат мой знал и зюйд-вест и норд, два океана брызгали пеной…»