Трагический накал

Георгий Михайлович Нэлепп обладал хорошим меццо-характерным тенором, который позволял ему петь и некоторые драматические партии. Вполне справляясь с Радамесом («Аида») и Садко, он не рисковал петь Иоанна Лейденского («Пророк»), Отелло, Нерона. И совершенно правильно. Эти -партии трудны не тесситурами, написаны они вполне вокально, но драматизм внутреннего состояния героев, требуемый ими темперамент неминуемо ведут к динамическим сильным переживаниям и вытекающим отсюда вокальным взрывам, которых никаким «ходом коня» не обойдешь. Каковы бы ни были предварительный расчет, распределение света и теней, если ты лишен «искры божьей», если тебе не свойственно настоящее внутреннее переживание, трепет, который ощущал олицетворяемый тобою персонаж, если ты будешь только выпевать ноты, даже идеально донося слова, ты гимном Пророка перед наступлением на Мюнстер своих воинов на подвиг не подымешь.
Вот этим внутренним огнем, способным зажигать и окружающих Нэлепп не горел.
Выучив партию Иоанна Лейденского, правильно анализируя ее и осознав все ее трудности, Нэлепп от нее отказался. Драпишников предлагал ему кое-что странспонировать, кое-что пропунктировать, но он понимал предстоящую задачу и, отвергая тесситурные облегчения, которые были ему не нужны, вполне правильно расценил свои силы в отношении всего остального.
Передать трагический накал, внутреннее напряжение партии Отолло Нэлепп также не был способен и потому Отелло не пел.
Не под силу был бы ему и Нерон, хотя по другим причинам.Нэлепп мог бы, вероятно, быть добродушно-ироническим гаером, но не злобно-иэдевательским.
В своем репертуаре — от Вакулы («Черевички») до Германа и от Ленского до царевича («Сказка о царе Салтане») —Нэлепп всегда бывал корректен, и только.
И еще одному тенору, недолго выступавшему в Малом оперном театре, хочется посвятить несколько строк. Речь идет об очень своеобразном певце Александре Иосифовиче Талмазане.
Музыкант до кончика ногтей, отличающийся великолепной музыкальной памятью, пианист и теоретик, Талмазан по сумме своих музыкальных способностей был среди теноров того времени чуть ли не белой вороной. Не считая случайных выступлений, он дебютировал всерьез в онере Шарпантье «Луиза» в партии Жюльена.
Опера впервые на русском языке была поставлена в 1920 году в Малом оперном театре. Дирижировал С. А. Самосуд, ставил оперу А. Н. Феона, декорации писал М. П. Бобышев.
Демократический сюжет, «кусок парижской жизни», приятная музыка французско-веристского толка, неплохая режиссура и отшлифованное звучание оркестра — таков был спектакль, который заставил Петроград поверить в несомненный интерес, который сулит самостоятельная работа С. А. Самосуда.
В этом спектакле с первого же выступления большой успех завоевал Талмазан.
Молодой, крепкий лирический тенор светлого тембра, весь как бы овеянный музыкой, отличное владение голосом, ясная дикция (невзирая на картавость) и какой-то радостный темперамент — но при этом никакой актер — таково было впечатление от этого певца, казавшегося потенциально интересным, на деле непостижимо скучного.