Химик по образованию

Ряднов оказался выдающимся педагогом. Первенствующее значение он придавал формированию тембра, тона,содержанию в звуке, звуке, выразительно говорящем. Химик по образованию (ученик Д. И. Менделеева) и медик-гомеопат, он верил в «лечение» неправильной эмиссии звука микроскопическими дозами упражнений, в постановку голоса по крупицам и, строжайшим образом контролируя каждый звук, не торопился с окончательным определением голоса. Слава его была так прочна, что не только Э. Ф. Направник отправлял к нему артистов Мариинского театра для исправления их недостатков, но и В. Ф. Комиссаржевская посылала к нему для той же цели драматических артистов. С. В. Рахманинов считал, что на всю Россию есть только три хороших вокальных педагога, и одним из них называл Ряднова. Свою любовь и благодарность «учителю и другу» неоднократно свидетельствовали Максаков, Секар-Рожанский, Яковлев, Давыдов и многие другие.
Среди артистов, учившихся у Ряднова, которых я много раз слышал, бывали «середнячки», бескрылые люди. Но и они, не вызывая эмоционального отклика, одной благородной эмиссией звука производили корректное впечатление.
По-видимому, Ряднов в каждом ученике умел находить то единственно хорошее, что можно в нем развить, и создавал из него корректного профессионала.
Можно прибавить, что некоторые ученики Ряднова могли бы стать хорошими педагогами, если бы они неукоснительно следовали его методу, не поддаваясь той или иной временно торжествующей моде, чаще всего создаваемой неучами. Очевидно, борьбе с конъюнктурщиной Ряднов их не учил…
* * *
Как ни беглы мои характеристики певческого состава, надеюсь, они не оставляют сомнения, что ГАТОБ в двадцатых годах скоро оправился после нанесенного ему ущерба и снова располагал мощным отрядом певцов, способных разрешить любую творческую задачу.
Конечно, старшее поколение вздыхало: «Ах, Кузнецова! Ах, Збруева!» и т. д. Но ведь поколение Кузнецовой и Збруевой в свою очередь вздыхало и брюзжало: «Ах, Леонова!», «Ах, Мравина!» и т. д. А предшественники этого поколения вспоминали О. А. Петрова и Сарриоти и т. д. Аберрация неминуема, но она не всегда убедительна.Надо рассматривать явления искусства в спектре сегодняшнего дня и судить о них с точки зрения сегодняшних возможностей и задач. А в этом плане труппа в двадцатые годы была более чем удовлетворительна. И с этих позиций можно будет попытаться кое-что рассказать о новых интересных постановках.
Отъезд Шаляпина вначале вызвал в театре растерянность, хотя все сознавали, что нельзя ставить репертуар в зависимость от привычки зрителя к тому или иному выдающемуся исполнителю. Достаточно было вспомнить о том, что многие спектакли вполне удовлетворительно идут с П. З. Андреевым, П. П. Болотиным, М. О. Рейзеном и другими в ролях Шаляпина, что, отбирая репертуар, нужно исходить из достоинств самого произведения и из его доступности обычному масштабу исполнителей, чтобы все стало на свои места. Считаться с отсутствием Шаляпина можно было в отношении к произведениям, которые сами по себе для академического театра большого интереса не представляли, как «Мефистофель» А. Бойто, «Вражья сила» А. Н. Серова или «Дон-Кихот» Ж. Масснэ