Арсланбоб. «Картошка»

Сельхозработы. Нет такого слова во встроенном словаре Microsoft
Office. Думаю, его нет и в предыдущей версии пакета, и
даже в первой версии Word для DOS. А мне это слово хорошо знакомо. И
не только мне. Миллионы советских студентов прошли через
сельхозработы. По-разному можно относиться к добровольно-принудительным
сельхозупражнениям советского студенчества. С ухмылкой и издевкой
«поколения НЕДАЙ СЕБЕ ЗАСОХНУТЬ» над пережитком «тоталитарного»
прошлого. С доброй улыбкой и ностальгией старшего поколения.
Ностальгией не по «тяжелому подневольному» труду, а по молодости,
веселью, коллективу и единению. Ничего нет на сто процентов хорошего
и на столько же процентов плохого. Как курс молодого бойца, «картошка»
сплачивала коллектив первокурсников еще до начала учебы, показывала,
кто чего стоит. Конечно, существует множество других способов
познакомить и сплотить людей, но нам выпал именно этот.

«Ползая» по липкой грязи, студенты убирали с полей картошку и
капусту, свеклу и морковку. Собирали яблоки (тоже ничего хорошего,
должен сказать), и хлопок (ужас). Были и
бахчевые – арбузы и дыни. Кому-то доставался виноград. Мне же
посчастливилось, именно, ПОСЧАСТЛИВИЛОСЬ, принять участие в
совершенно необычной страде, убирать урожай уникальной культуры в
уникальном месте.  То были грецкие орехи. Мало того, что пришлось собирать такой вот экзотический «фрукт»,
так еще и работали в уникальном месте — в Арсланбобе, в прекрасное время
— в начале октября, в
составе сплоченного, спаянного и споенного коллектива
пятикурсников механического факультета Фрунзенского политехнического
института.

Пятикурсников, читай – студенческих дембелей, «дедушек»,
которые, при случае, могли и преподавателя на место поставить.

В мои годы среди студентов ходила присказка:

1-ый курс – Ой, выгонят!
2-ой курс – Выгонят или не выгонят?

3-ий курс – Наверное, не выгонят.
4-ый курс – Не выгонят.
5-ый курс – Еще посмотрим, кто кого выгонит.

В ней, конечно, есть доля правды, но только доля, не более того.

Итак, дело было в начале октября 1976 года. Мы уже приступили к
учебе, и по обыкновению уже пропустили массу лекций, заменив их на
более содержательное времяпрепровождение в пивных и распивочных. И тут нам
объявляют о предстоящих сельхозработах. Сказали, мол, товарищи,
далеко в горах уродился неподъемный урожай грецких орехов. Надо
ехать,  убирать, помогать, прилагать усилия и перевыполнять.
Несмотря на то, что речь шла о принудительных сельхозработах, от
этого объявления веяло чем-то интересным и неизведанным. Еще бы. Грецкий
орех в Киргизии в «коммерческих объемах», как принято говорить ныне,
растет только в одном месте. На юге, в Ошской области (ныне
Джалал-Абадская), в отличающемся уникальным микроклиматом урочище Арсланбоб. В горах , на площади размером в несколько тысяч квадратных
километров. В общем, в раю!

Поехали

А везти нас в этот рай было запланировано на поезде.

По-моему, это был специальный поезд, а может, обычный
рейсовый, но в
котором ехали только одни студенты. Маршрут Фрунзе
– Джалал-Абад, время в пути – полтора суток. По казахским степям,
Ферганской долине в обход хребтов Тянь-Шаня. Киргизия, Казахстан,
Узбекистан, Таджикистан и снова Киргизия. Сейчас по этому маршруту
не проехать. Злость, границы, междоусобицы. Поезда не ходят.
Автобусы — через раз. Называется это почему-то
демократией, а узбекский вождь об этом бардаке отозвался следующим
образом: «Независимость — историческое завоевание узбекского
народа». Это я цитирую по придорожному плакату, который видел летом 1997 года
в районе Бекабада. Можно подумать, узбеки спали и видели «незалэжность».
Нормальные люди до сих пор по Союзу плачут. Да только пути назад отрезаны
вождями, точнее, проворовавшейся сволочью. Но не о ней же речь.

Итак, в назначенный день мы стали собираться на
привокзальной площади г. Фрунзе. Кучковались, скидывались
«по рублю».
Вскоре
гонцы
побежали по привокзальным гастрономам скупать «бормотуху». Не
отставала и наша группа – М-1-72. Тяжелые, тихо позвякивающие сумки
занесли в купейный вагон, разгрузили в рундуки под нижними полками
(набили их доверху!), сверху уселись сами и с невинным видом
уставились в окошко на перрон. Вошел преподаватель. Сел напротив
меня рядом с Фаритом Махмутовым. Как раз над винизмом.
Вытер пот. Высказался в том смысле, что кто будет водку пьянствовать, того безжалостно
отчислят из института. Ощущение было, как у революционеров, к
которым в поисках подпольной типографии пришел околоточный и присел
отдохнуть на чемодан с
прокламациями. Однако пронесло, ушел. Мы с
облегчением вздохнули и продолжили нетерпеливое ожидание отправления
поезда.

Спервым полуоборотом колес все вдруг
проголодались. Зашуршали пакетами и газетами, стали расстегивать
сумки и котомки, извлекая из них помидоры и огурцы, вареных кур,
яйца, консервы, хлеб, соль и всякую другую аппетитную
домашнюю снедь. Достали железные кружки, извлекли из рундуков «бормотуху».
Выпили раз, выпили другой. Выпили третий, четвертый и пятый раз. И
еще многажды выпили, но тихо и аккуратно, по возможности стараясь не
лишиться чувства. А были и такие, которые «пали замертво». Помню,
Сережа Шадрин, совсем уже никакой, склонился над столиком, залитым
дешевым портвейнским,  и пытался внушить строгому преподавателю, что «эт-та ли-мм-над». Для
доказательства шумно втягивал в себя воздух, пытаясь продемонстрировать,
что «в упор не чует» густого амбре дешевого плодово-выгодного напитка.
Увы, не доказал. Много сил пришлось ему потратить, чтобы  не
вылететь из института. Да, тот еще был вечерок под стук колес. В
пьяном угаре предпринимались отдельные попытки «ставить преподов на место
«. Как словами, так и руками.

Утро встретили в Ташкенте. Весь день похмельные и хмурые
тащились по жаркой Ферганской долине. К вечеру въехали обратно в
Киргизию, в предгорья. Часам к десяти прибыли в Джалал-Абад. Вышли из
поезда. Темно. Прохладно.  Те, кто буянил в поезде, были
собраны в отдельную группу для отправки домой с последующим
отчислением из института. Остальных распределили по «ПАЗикам»
и куда-то повезли колонной в сопровождении ГАИ. Помню только ночь,
дождь, синюю мигалку впереди. Народ устал и притих. По пути колонна
редела.  Нас «раскидывали по точкам». Подошла и наша очередь.
Два юрких Павловских автобуса свернули направо и, натужно кряхтя, поползли в горы.

Долго ехали в кромешной тьме. Куда-то забирались. Неожиданно
остановились. Все, на месте. Взвизгнула и раскрылась дверь и мы
стали вяло выгружаться. Темно, хоть глаз выколи. Ниже дороги тусклый огонек.
Керосиновый фонарь.
Об электричестве можно было на время забыть. Сильный шум горной речки.
Она где-то рядом,
метрах в пятидесяти от дороги. Тускло отсвечивает белая
стена мазанки. Рядом еще одна. Заимка лесника. Первый домик наш, для
парней. Сначала комнатка, метров восемь, не больше. Керосиновая
лампа, печка. Топчан. На нем расположился наш преподаватель
Стародубов Иван Иванович. (Ныне, судя по данным Интернет —
заведующий кафедрой технологии машиностроения Киргизского
технического университета. Моей кафедры. Привет вам, Иван Иванович!).
Еще две комнатки. Пустые. На дощатом полу
матрасы. Крохотное оконце. Такой вот комфорт.

«Забивая плацкарту», комнатки брали штурмом. Расстелили спальники. Улеглись.
Задули лампу. Уснули.