Артисты императорских театров

В результате я был направлен в общественную организацию Всероссийский союз городов, где меня зачислили на должность бухгалтера, а фактически я заведовал Отделом помощи военнопленным.
Организация эта была в значительной мере благотворительной. Продолжая выступать в Театре музыкальной драмы, я вскоре разработал программу нескольких театральных празднеств и концертов, суливших большую прибыль, которая должна была идти на посылки продовольствия военнопленным. Участие артистов во всех этих начинаниях предполагалось, естественно, бесплатным.
Впервые приступив к такого рода общественной работе, я сразу наткнулся па кастовое расслоение в актерской среде. Мельком я уже слышал, что артисты императорских театров не без колебаний соглашаются выступать в предприятиях, устраиваемых обществом «Артист — солдату», организованным артистами частных театров. Я знал, что крупные артисты императорских театров либо самостоятельно, как Ф. И. Шаляпин, либо коллективно содержат на свой счет лазареты и в той или иной мере помогают фронту. Но на просьбу помочь военнопленным человек пять-шесть ответили мне отказом: это, мол, дело чисто государственное. Некоторые артисты императорских театров устраивали благотворительные концерты сами, не смешиваясь с «плебсом». Артисты же, не состоявшие в штате императорских трупп, немедленно откликнулись на мой призыв.
Между прочим, курьеза ради, расскажу, что мое начинание неожиданно наткнулось на непреодолимое препятствие: генеральный штаб предложил полиции не допускать таких концертов.
— Когда солдаты узнают, что о них заботятся общественные организации и что их будут без разбора подкармливать в плену, они будут охотнее сдаваться в плен, —заявил мне генерал, к которому я отправился просить о разрешении большого концерта.
— Позвольте, — пытался я возразить, — ведь мы все равно посылаем в лагеря тысячи посылок по заказу родных.
— Нет, нет, — перебил меня, замахав руками, генерал, — это тоже безобразие, но это делается в индивидуальном порядке, а вы затеваете массовую отправку да еще с большой рекламой. Ни под каким видом!
Он был генералом, а я — хоть и в штатском — нижний чин, и мне пришлось ретироваться, не солоно хлебавши.
* * *
Со второй половины 1916 года, когда на фронтах положение с каждым днем ухудшалось, когда жизнь стала неимоверно дорожать, все чаще и громче слышалась критика царскпх порядков. Поползли слухи о шпионаже в самых высоких сферах. Не щадились ни имя царицы — немецкой принцессы, ни имя министра юстиции и премьера — немца Штюрмера. Убийство Распутина и вовсе развязало языки. Революционные веяния ощущались в такой мере, что самые простые вещи в театральном мире казались «знамением эпохи». Например, представлялось странным (а называлось «революционным») то, как обновлялся состав преподавателей в консерватории. Талантливого исполнителя, но рутинного режиссера В. С. Севастьянова заменила представительница самого передового в ту пору Театра музыкальной драмы — С. Д. Масловская, а не кто-нибудь из артистов или режиссеров Мариинского театра, как это было канонизировано десятилетиями. B Мариинском театре постановку «Каменного гостя» A. С. Даргомыжского поручили не В. А. Лосскому или B. П. Шкафсру, а B. Э. Мейерхольду. Это была уже не первая постановка Мейерхольда в Мариинском театре. О его приглашении в Александринский театр и работе над «Маскарадом» тоже все знали. Тем не менее повсюду заговорили: «Не Лосский и не Шкафер ставит «Каменного гостя», а Мейерхольд! О, это что-то значит!»