Балетных спектаклей труппа не давала

Театр Народного дома культивировал в первую очередь певческий голос и безо всякой щепетильности приносил иногда ансамбль в жертву гастрольной системе.
Репертуар в Народном доме был большой, но бесконечно много раз петый. Спектаклей в месяц шло тридцать четыре, так как никаких дней отдыха, кроме кануна больших церковных праздников, мы до Октябрьской революции не знали. Балетных спектаклей труппа не давала. Почти весь баритоновый репертуар в сезоне 1916/17 годов лежал на М. В. Бочарове и на мне, изредка выступали многоопытный Ю. А. Модестов и молодой «баритончик» Г., которого выпускали — и то с оглядкой — кажется, только в воскресных утренниках. Выручали нас спектакли «Пиковой дамы», в которых партию Томского иногда исполнял бас Григорий Пирогов, «Паяцы», где партию Тонио изредка пел Шаляпин, да спектакли без баритоновой партии — «Русалка» и «Жизнь за царя», изредка «Дон-Кихот». Мы с М. В. Бочаровым выпевали иногда до двадцати трех спектаклей в месяц, и по нашей вине ни один спектакль не был ни отменен, ни заменен.
С театром Народного дома успешно конкурировал самый молодой оперный театр предреволюционных лет — Театр музыкальной драмы.
Созданный в конце 1912 года и руководимый И. М. Лапицким, при содействии выдающихся музыкантов-дирижеров М. А. Бихтера и Георга Шнеефогта, а затем еще А. Э. Маргуляна и А. В. Павлова-Арбенина, этот театр строил свое поступательное движение на энтузиазме молодежи, искал реализма представления в цельности ансамбля. Здесь от солистов требовался общий комплекс достоинств, пусть не выдающихся, но гармоничных. Чтобы петь в этом театре даже вторые партии, надо было кроме голоса иметь хорошую дикцию, складную фигуру,актерский темперамент и в большой мере любовь к своему искусству. Художники должны были писать декорации не для выявления своих особых устремлений, а для создания образа спектакля в целом — в полном единстве с режиссерским планом и с дирижерской концепцией музыки.
За протекшие до февральской революции четыре с половиной сезона ТМД успел поставить свыше двадцати пяти опер, в числе которых были такие трудоемкие, как «Мастера пения» и «Парсифаль» Вагнера, «Садко» и «Снегурочка» Н. А. Римского-Корсакова, оперы Мусоргского, Чайковского, «Аида» Верди и т. д. Если о посещаемости Мариинского театра много говорить не приходится хотя бы потому, что она гарантировалась блестящей репутацией театра и фамильными абонементами его зрителей, то на росте популярности ТМД стоит остановиться несколько подробнее. Достать билет в ТМД становилось так же трудно, как на спектакли Мариинского театра, а на премьеры и потруднее: постановки ТМД привлекали все больше слушателей необычностью, смелостью выдумки режиссера, юношеским задором исполнителей, изобилием ранее невиданных в опере деталей и общим благородным тоном представлений.