Директор Малого оперного театра

Когда в 1957 году в Малом оперном театре готовили «Джоконду», я был поражен убожеством зрелища взрыва корабля в финале второго действия. Я хорошо помнил постановку 1911 года в Народном доме, где обрывки парусов хлопали но накренившимся мачтам, части корабля разлетались в разные стороны, вихрем вились искры. На мой рассказ об этом директор Малого оперного театра сказал: «Фрайера не было».
«Тем более, — возмутился я, подумав, что речь идет о каком-то материале.— Неужели в 1957 году нельзя сделать того, что было в 1911 году?»
[1] Не смешивать с артистом Александрийского театра Н. Ф. Сазоновым.Тут выяснилось, что Фрайер — это отнюдь не материал, а заведующий техникой безопасности, который не дает произвести рискованный эффект. Вероятно, он прав, но мне так и не смогли объяснить, почему перед техникой безопасности опускаются руки у тех, кто должен уметь сочетать интересные театральные эффекты с полной их безопасностью.
Нужно отметить, что Попечительство уделяло немало внимания музыке. В 1905 году оно организовало симфонические концерты. Квалификация музыкантов была невысокая, времени для повышения мастерства было мало, но симфонические программы привлекали много слушателей и, при всех оговорках, способствовали развитию музыкального вкуса народа. Тем не менее и отклики слушателей и печать говорили о том, что прежде всего нужно пропагандировать вокальное искусство. Это привело к тому, что летом в воскресные и праздничные дни стали давать по два оперных спектакля. Зимой же, когда на половину свободного времени претендовала игравшая летом в районных театрах драматическая труппа, Народный дом по воскресеньям наполнялся четыре раза в день: в десять часов утра давали драму, в двенадцать часов тридцать минут — оперу, с четырех часов дня шла драма, а с восьми вечера — снова опера. Оперные спектакли в такие дни давались по доступным ценам.
Театр считал себя обязанным расширять репертуар не только за счет русских и западноевропейских опер, шедших в то время на других сценах, но знакомил своих слушателей и со старыми, почему-либо неизвестными в России или несправедливо забытыми произведениями. Так, например, впервые на русском языке «Царь-плотник» Лортцинга был поставлен именно в Народном доме.
Русским операм отдавали преимущество по принципиальным соображениям, а также и потому, что театр скоро стал заполняться не только рабочими, по интеллигенцией, знавшей «ходовой» итальянский репертуар по спектаклям Мариинского театра и случайных трупп и жаждавшей познакомиться с теми операми, которых не давали на казенной сцене.
Характерным примером отношения молодого предприятия к русской музыке и ее корифеям может служить такой факт.
В начале февраля 1907 года, в связи с пятидесятилетием со дня смерти М. И. Глинки, Мариинский театрустроил… французский бал-маскарад, а Народный дом заново поставил «Руслана и Людмилу» с участием артистов… Мариинского театра (П. З. Андреева, Н. А. Ростовского, Н. В. Андреева 2-го и т. д.).