Когда это кончится?
Несколько дней спустя в отдельном вагоне поздравить царя с тезоименитством направлялись в Царское Село Танеев, военный министр Сухомлинов, дочь Танеева — печальной памяти друг и покровитель Распутина фрейлинаАнна Вырубова — и министр внутренних дел Маклаков. Первые трое долго упрашивали Маклакова доложить царю мое прошение, но Маклаков категорически отказался «создавать прецедент». Когда Танеев подробно описывал мне всю сцену в вагоне, я, не очень знакомый с придворными порядками, спросил его, почему он сам не доложил царю мою просьбу. Он сделал большую паузу и грустным голосом сказал:
— Я сорок лет занимаю это место. Если бы я доложил государю и он бы разрешил, это означало бы неуважение к Маклакову, граничащее с отставкой. Если бы он мне отказал, это означало бы мою отставку за вмешательство и нарушение субординации. Вряд ли вы от меня ждете такой жертвы.
— Боже мой, — перебил я его, — простите меня за неразумный вопрос.
— Но, между нами говоря, — ответил Танеев, — дело еще и в том, что государь отнюдь не так наивен и не злобив, как это многим кажется. Он мог бы сам выставить такой же довод, как Маклаков.
Однако дня через два я был принят Маклаковым, и он на моем прошении сделал надпись: «Возобновлять ежегодно по оплате гербовым сбором».
Когда же через год я вторично явился к Танееву с новой просьбой, он обозлился, прошипел: «Когда это кончится?» — и стал звонить военному министру Сухомлинову. Того не было дома, и Танеев позвонил товарищу военного министра генералу Вернандеру. Реплик последнего я не слышал, но, очевидно, по его совету Танеев тут же продиктовал секретарю письмо на имя начальника мобилизационного отдела Генерального штаба генерала Аверьянова о том, что канцелярия его величества «щадит выдающийся голос» и ходатайствует о помощи мне.
В штабе для меня сложилась очень выгодная обстановка: Аверьянов накануне, по настоянию своего адъютанта полковника Хмельницкого (после Октябрьской революции в течение многих лет самого популярного в Ленинграде букиниста), побывал в Музыкальной драме и слышал меня в «Аиде». Приняли они меня очень ласково, но, прочитав письмо, оба призадумались, потом стали перешептываться, и генерал, в пятый раз читая письмо, начал думать вслух: «Как попять письмо — как обращение только канцелярии пли как письмо, написанное с высочайшего соизволения?» Адъютант в свою очередьповертел письмо в руках и посмотрел на меня вопросительно. Я предложил переложить решение на начальника Воинского присутствия. Моим собеседникам это понравилось, и Аверьянов наложил резолюцию: «Начальнику Воинского присутствия в распоряжение».
В Воинском присутствии начальник и помощник несколько раз перечитали письмо, а потом младший спросил:
— Как же быть?
И получил ответ: «Исполняйте».